Зимопись. Путь домой. Веди
Шрифт:
В итоге выходит: здесь верю так, здесь эдак, а здесь вообще не верю. Так не бывает. Выборочная вера – не вера, а притягивание обстоятельств к нужному и кому-то удобному результату.
Нарубив достаточно для костра, я вернулся, развел огонь и, пока дрова перегорали в угли, решил выяснить давно волновавший вопрос, очень злободневный и, возможно, судьбоносный. Любым способом следовало узнать, умеют ли беляки плавать. Если нет – спасительная река всего в нескольких метрах.
– Ева не хочет искупаться? – спросил я.
– Ева не обезьяна, ей не требуется мыться.
Прозвучало
– Чапа имел в виду не мыться, а купаться, – исправился я, – это собирательное название игр в воде.
– Например?
– Если бы здесь на берегу росло дерево, то можно привязать веревку к толстой ветке и, держась за веревку, с разбегу, пролетев по дуге, прыгать в реку.
– Потом покажешь, здесь дерева нет. Что еще можно?
– Брызгаться, догонять друг друга, прыгать с ладоней напарника или с его плеч… Для всего этого нужно умение плавать. Ева умеет плавать?
Сердце стучало так, что оружие на поясе позвякивало. Да или нет? Нет или да? И если нет…
Ева лениво вымолвила:
– Не научишься – не выплывешь.
Странный ответ. Для Евы он что-то значил. Может быть, она думает, что мне все понятно?
– Еве приходилось выплывать откуда-то, не умея плавать?
– Чтобы отправиться искать свой рай, надо пройти через ад.
– То есть, через него надо проплыть?
– А как иначе? Как и всех, Еву бросили – Ева выплыла. Теперь Ева умеет все.
Это как у нас в жестком способе обучения: кидают за борт, а дальше – твои проблемы. У них – так же?!
Спарта отдыхает. Там отбирали явных больных и доходяг. У беляков через испытание проходит каждый. Жесть.
Но где они проходят это испытание? Где их ад, через который они идут, то есть плывут, в рай? Не в реку же, мимо которой мы двигаемся, иначе послышался бы намек или сказалось отношение. Река Еву не волновала, а от воспоминания «ада» до сих пор передергивало.
– Куда бросили Еву?
Ну же!!!
Она потеряла интерес к разговору:
– Водные игры покажешь в следующий раз, а сейчас Ева хочет есть. Не отвлекайся.
Костер полыхал вовсю, и я вновь направился в лес. Требовалось сделать крепкий вертел для большого куска мяса. У меня появилась возможность еще потренироваться в рубке жердей.
Темнело. Ева решила ночевать здесь:
– И веток для лежанки набери, Ева любит спать с удобством, – донеслось мне вслед.
О том, что я сбегу, она не беспокоилась. Это понятно: на своих ногах мне от нее не сбежать. И, кстати, мне самому было странно, что я не боялся шуметь и привлекать возможное чужое внимание. Наоборот. Ау, люди! Я здесь! Я человек, а со мной демон, убить которого можно только вместе. Давайте попробуем! Ау, хоть кто-нибудь!
Жаль, что призывы оставались внутри.
В первом ряду деревьев подходящих тонких стволов не нашлось, я прошел глубже. Ближайший куст показался странным. Такое ощущение, что за ним кто-то пря…
– Тсс! – В кустах проявилось бородатое лицо с приставленным к губам указательным пальцем.
Глава 4.
Я машинально попятился, но вынырнувшая словно ниоткуда чужая ладонь зажала мне рот, пытавшийся крикнуть Поликарпово «Я человек! Люди не должны убивать друг друга!», а бездумно потянувшуюся к мечу руку заломили назад.
Насколько же неслышно ко мне подобрались. Профессионалы. Или я сам зашел в ловушку? Дилетант. В общем, все познается в сравнении. А еще есть поговорка «Жизнь заставит». Моих лесных противников жизнь заставила стать профессионалами, а я настолько расслабился в обществе белячки, что перестал замечать опасности.
– Не рыпайся, если жизнь дорога, – прошипело над ухом.
Я кивнул.
– Вас двое?
Я снова кивнул. Вывернутая рука балансировала на грани острой боли и потери сознания. Меня держали так, чтоб не заорал, в этом чувствовался большой опыт. О том, как он нарабатывался, лучше не думать.
Из-за деревьев и кустов вышли трое. Еще один держал меня. Четверо плюс я – итого пять вооруженных бойцов, но против беляка это почти ничто. К тому же, лесным бродягам надо еще объяснить, что я на их стороне.
Бродягами я назвал их из-за внешности и состояния. Судя по одежде и снаряжению – обычный сброд, эдакая смесь братвы и убегайцев, воображавшая себя первыми, а поступавшая как вторые. Ребята считали себя крутыми и опасными и во многом были правы. Но. Меня и Еву они всерьез не принимали, считая, наверное, обычной парочкой. Был бы на Еве плащ крестоносца…
Бродяги имели хороший опыт в делах засад, а вот с беляками, судя по всему, нос к носу не встречались, иначе от фигуры с красиво распущенными из-под шлема снежно-белыми волосами бежали бы как от чумы.
– Второй дерется хорошо? – раздался новый вопрос.
Я еще раз кивнул. Знали бы ребята, насколько хорошо дерется второй, которого они приняли за такого же, как сами, искателя лучшей жизни вдали от дома. Они совершали страшную ошибку, а у меня не было возможности сообщить об этом. Я их понимал. Для них, голодных и измученных, с мешковато висевшей на худых телах драной одеждой, мы с Евой были добычей. У них не было ничего, кроме разбойничьего опыта, а у нас – лошадь и еда. Не будь Ева беляком, мы были бы обречены. Иными словами, по-настоящему обречен только я. Триумфа Евы, то есть того, как она разберется с бандитами, мне, скорее всего, не увидеть.
– Кончать? – Вышедший слева потянулся за ножом.
– Погоди. – Тот, что стоял передо мной, внимательно вглядывался мне в лицо.
Во мне всколыхнулось некое узнавание. Где-то я его видел. Где? При каких обстоятельствах? Не помню. Высокий рост, грязная клочковатая борода, хищный взгляд и впалые от голода щеки…
– Не узнаешь? – Мужик оскалился ртом с выбитыми зубами.
И я вспомнил. В то время его зубы были на месте, мышцы бугрились, и не тощим дылдой он тогда выглядел, а огромным могучим богатырем. Точнее, разбойником. Богатырь – слово не для людей такого пошиба, они его принижают и оскорбляют.