Злое счастье

Астахова Людмила Викторовна

Потеря Верховного вигила ослабила войско Чардэйка гораздо сильнее, чем униэн — утрата Альмара.

Мэй подхватил королевскую хоругвь и вскочил на Сванни. Пусть видят — всё под контролем.

— За короля!

— ля-а-а-а-аа-аа-а! — подхватили его истошный вопль воины.

И все у кого имелись глаза, увидели, что у знаменосца алые, как кровь волосы.

— Финига-а-а-а-а-с! — кричали одни в исступлении.

— Мэ-э-э-э-э-эй! — отвечали другие, узнавшие Рыжего.

То было знамение. Если угодно, знак победы! С Финигасовым сыном они победят, как побеждали с легендарным отцом.

Кабак

он везде кабак. Хоть в Нафарре, хоть в любом из семи Шастских кангатов, хоть в самом Тир-Луниэне преславном. Здесь пью, жрут, блюют и блудят взрослые матерые мужики во всякий час дня и ночи, круглогодично, индивидуально и коллективно. На то он и кабак, чтоб спускать деньги на вино и лапать девок. И уж совсем грешно обойти сторонкой гостеприимно распахнутые двери заведения, когда кошель полон сладко звенящим серебром, и так не терпится похвалиться перед каждым собутыльником своими славными подвигами. Война ведь только-только кончилась, и не чем-нибудь, а победой. И какой победой! Будет о чем рассказывать внукам-правнукам. Спросит когда-нибудь любопытный постреленок у своего героического деда о битве при Эльяссе: мол, верно ли пишут в книжках, аль брешут бумагомаратели всякие? Было, али не было? А дед шваркнет по столу кулаком и скажет авторитетно: «Было! Не сумлевайся!»

Высоким он был, выше всех присутствующих почти на целую голову, широк в плечах неимоверно, и только совершенный безумец решился бы задирать такого детину. Редко когда средь нэсс рождаются настоящие богатыри. Чтоб на груди кольчуга рвалась от напора мускулов, а на его двуручник вообще без содрогания нельзя глядеть. Прямая дорожка такому в наемники. Ни один униэнский князь не откажется от крепыша-нэсс. И хоть на вид наемник казался молод, но ратное дело знал без обмана. Иначе не носил бы парень перевязь под стать рыцарю и меч с клеймом известного мастера. И, разумеется, не поил бы ради минутной блажи весь кабак вечер напролет. У ленивых да неумелых деньги не водятся.

Поглядишь на такого, аж завидки берут. Право слово!

— Силен ты пить, паря! Ох, и силен! Куда тока лезет? — заявил один из любопытных, но не шибко денежных посетителей, коими полнится каждая корчма.

Богатырь окинул добродушным взглядом собеседника. Ничего особенного, парень как парень. Вроде как приятный на вид, и на вора не похож.

— Тебе-то, какое дело до моей глотки, землячок? Мои деньги! Хочу пью, хочу гуляю, хочу друзей угощаю! — пробасил он.

Приблуда воодушевился перспективой отведать пенной влаги на халяву, и решительно подсел к столику наемника.

— Так угости, коль богат. Боги, они ж делиться заповедовали.

А тот и не возражал.

— Ладно, землячок! Выпей за мое здравие, я сёдня не жадный.

Хмельной наемник звонко шлепнул медной кружкой об столешницу с такой силой, что чуть пополам не развалил могучее творение столяра. Силушки-то немеряно, вон какие плечи отрастил.

— Эй, хозяин! Мне и моему другану новому — по три кружки пива! Да гляди, не разбавляй, лойсов сын!

Подавальщики тотчас метнулись к стойке.

Торопись, чашник, торопись! Наливай полней и не жалей крепкого ангайского пива для честного солдата-победителя, злобных дэйномов поборителя. Чтоб они все передохли!

— Люди говорят, тебе за подвиги дарован надел земельный на том берегу Бэннол? — деликатно спросил любитель дармовщинки.

Голубые его глаза смотрели на благодетеля, по меньшей мере, восторженно.

— Бери выше, землячок! — гордо вскинул подбородок наемник. — Я теперь — человек обычая!

— Чего?

— У, деревенщина! — поморщился молодец, но снизошел и пояснил. — То есть рыцарь князя Приграничья. Всамделишный рыцарь. В законе, то бишь.

— Вона как! — поразился его собеседник.

— А то!

— Дык, ты ж того… нэсс по крови. Простолюдин.

— И что с того? — набычился новоиспеченный благородный рыцарь. — Меня сам Рыжий Мэй к присяге привел. Чуешь? И не за просто так, а за подвиг на бранном поле.

В кабаке установилась преисполненная жгучей завистью тишина.

— Опа! И чего за подвиг ты такой совершил?

— Униянку спас от смерти. И нечо таращиться, точно на голую бабу! Чистую правду говорю. Алаттскую владетельницу сохранил для Рыжего, уберег от дэйномского меча, заслонил от стрел, — объявил наемник громогласно. Чтоб все слышали и боле не переспрашивали.

— Да ты расскажи толком-то, чего там приключилось на Эльясском поле, а то ведь слухи ходют разные, — не унимался голубоглазый.

— А ты не слушай, — отмахнулся богатырь. — Брешут поганые людишки, все брешут. А дело как было-то… Да ты пей, землячок, пей. Я расскажу тебе, как дело было. А вышло вот как. Стоял я, аккурат, по правому флангу, но не совсем, чтобы справа, а ближе к центру. Причем, заметь, землячок, в первом ряду.

— А не боязно было? — охнул любопытствующий, не забывая сделать хороший глоток из своей кружки.

— Боязно, спору нет, зато чести больше. Ну, значица, стою, я стою, жду, когда отмашку командиры дадут. Тут трубы взревели, и краем глаза вижу вспышку яркую. Точно солнышко крохотное полыхнуло или звезда с неба упала. Ну, все побёгли, а я-то впереди всех, и прямиком к тому самому месту припустил, где заприметил вспышку.

— А там?!

— Не перебивай! Прибегаю и вижу — девка-униянка и пацаненок дэйномский. Она в него, как кошка в свого кошенёнка вцепилась, орет благим матом и собой, стал быть, от дэйномов прикрывает. Ежели я хоча б чуточку опоздал, ихний громила обоих бы на пику наколол, как рыбешек на острогу. Ну я его и приложил по нашенски — секирой по черепушке. Пол башки долой снес. Видит Тэном, любо-дорого посмотреть было, как мозги его в разные стороны разбрызгало. Девка, как заорет пуще прежнего, мол, спаси нас благородный воин. Да только меня просить было не надобно. Само получилось. Налетели со всех сторон злые бестии, я давай отбиваться, а тут и братушки мои подоспели. Девке бы в сторонку отползти, так у неё в ноге стрела торчит. А у дэйномёныша ваще в трех местах по стреле. Не уйти им, свои затопчут без всякого злого умыслу.

— А ты чего?

— А я чего, я дал команду в круг стать, чтоб ни одна собака близко не подобралась. А дэйномы все лезут и лезут, точно им у той девки чем-то намазано. Униянка орет, пацан её хрипит, кровища хлещет, и тут зарево, ка-а-а-ак полыхнет.

— Ого! И чего это было?

— То магики чардэйковские по нашим врезали, да прямо по королю. Там, конечно, и своим досталось. Огонь и яд не выбирают, кого косить. Но то было с левого флангу, а мы с другого краю пристроились. Ох, чего-то в глотке пересохло.