Змея Давида
Шрифт:
Из другой статьи она узнала о том, что Снейп объявил о том, что больше не потерпит присутствия маглорожденных студентов в стенах Хогвартса. Что было как нельзя более кстати – выгнав их из школы, Снейп фактически спасал им жизнь, свободу так уж точно.
Диана отложила газеты и задумалась. Прочитанное не вызывало удивления, скорее – горькое осознание собственной правоты насчет того, что будет, когда Волдеморт захватит власть окончательно. Она снова взяла тот самый номер, где была напечатана колдография Снейпа, и уставилась на нее. Северус здесь не прятал глаза от объективов камер, как на том снимке, где он был запечатлен еще студентом, но выглядел не особо счастливым. Точнее, совсем нерадостным, уставшим, почти измученным, неподвижный
1 «Особые сто» (иврит)
2 «Я не говорю на иврите»
====== Глава 50 ======
Ночь с пятого на шестое ноября была беспокойной. Диана все время вертелась с боку на бок, пытаясь найти максимально удобную позу и пытаясь понять, что именно ее беспокоит. А когда поняла, похолодела – тупая ноющая боль в животе. Не сильная, даже слабая, на которую можно было даже не обратить внимания в другое время.
Она села на кровати, стараясь справиться с приступом паники. Часы показывали половину пятого утра, звонить Лемберскому не слишком-то вежливо. Хотя тот велел в случае непредвиденных обстоятельств звонить ему в любое время дня и ночи. Но стоит ли эту боль считать непредвиденными обстоятельствами? Может, так оно и должно быть, а она только зря поднимет человека с постели и сама себя накрутит до истерики?
Инстинктивным защищающим жестом она прикрыла живот руками, словно надеясь таким способом уберечь ребёнка от неведомой опасности. Удивительно, но от этого простого жеста болеть стало меньше, или она сама себе это внушила, во всяком случае ей стало немного легче и чуть спокойнее. Она снова забылась беспокойным сном, а когда в очередной раз проснулась, за окном уже изрядно посветлело.
Сюда наконец-то тоже добралась осень – накрапывал мелкий дождь, прохожие по случаю нарядились в плащи, а кое-то даже в пальто. Прислушиваясь к собственным ощущениям, Диана поплелась в ванную. Боль больше не досаждала, но беспокойство только крепло. Решив, что лучше перестраховаться и сейчас же отправиться в клинику, она без особой охоты сжевала завтрак, вызвала такси по телефону и уже через полчаса была в больнице.
Лемберский молча водил по ее животу датчиком, и лицо его хмурилось все сильнее. Наконец, он отложил свой диагностический инструмент и вздохнул:
– Красавица, уж не знаю, по каким буеракам ты скакала и какие мешки ворочала, но сей же секунд ты отправишься в стационар. И в течение суток мы тебя порежем. – Как порежете? – испугалась Диана. – Рано же еще! – Тридцать четвертая неделя, приемлемо. Да и тянуть больше нельзя, у тебя отслойка плаценты тут полным ходом идет, так что готовься. Семеновне твоей я сам позвоню.
Диана сглотнула. К такому повороту она не была готова.
– Это опасно? – спросила она дрогнувшим голосом.
Доктор кивнул:
– Опасно, – но увидев ее посеревшее лицо, ободряюще улыбнулся и вдруг ущипнул ее за нос указательным и средним пальцами: – Не дрейфь, девка, не сорок первый – прорвемся!
Диана встряхнула бутылочку и капнула молочной смесью себе на внутреннюю сторону запястья, чтобы проверить, не горячая ли. Можно было воспользоваться остужающим заклинанием, но по отношению к ребенку и в его присутствии она боялась ею пользоваться – она не могла знать, как магический фон может подействовать на недоношенного ребенка, и без того не слишком здорового.
Придерживая левой рукой малыша, который все то время, что она готовила смесь, надрывался в голодном плаче, она без сил опустилась на стул и поднесла бутылочку к обиженно искривленному ротику. Едва ощутив ее прикосновение к губам, Брайан тут же замолчал, жадно впился в соску и начал сосать.
– Истинный сын своего отца, – проворчала
Глаза закрывались от недосыпа, и реальность стремительно ускользала от сознания. Чтобы не вырубиться прямо на стуле с ребенком на руках, Диана встала и подошла к окну, глядя на пустынную улицу. Погода там стояла такая же, когда Брайан родился – мелкий моросящий дождь и пронизывающий ветер со стороны Средиземного моря. По дороге медленно проехала полицейская машина, разбрасывая вокруг себя красно-синие блики от «мигалки», через некоторое время прошла, обнявшись, запоздалая парочка. Диана прислонилась плечом к прохладному стеклу и снова взглянула на ребенка.
Как она и ожидала, он был похож на Северуса. Не точная копия, конечно, но форма бровей, рисунок губ, очертания лба и скул были явно отцовскими. И прямые черные волосики, смешными сосульками спускающиеся на лоб из-под чепчика. Только нос, совершенно прямой, достался ему от нее. Он аппетитно причмокивал, тараща в потолок черные глазенки, и засыпать, кажется, не собирался.
Когда ребенок, наконец, наелся, она еще некоторое время подержала его на руках в вертикальном положении, дожидаясь, пока он срыгнет, а затем поплелась в комнату, где стояла детская кроватка. Одна из ее решеток была вынута и этой стороной кроватка была подвинута вплотную к дивану, на котором спала Диана. Так ей было удобнее контролировать малыша в те недолгие часы, когда ей удавалось поспать вместе с ним, по крайней мере, она хотела все время ощущать его присутствие, для чего ей было необходимо чувствовать его рукой, и чтобы ничего не мешало.
В первые два месяца после рождения ребенка она почти не спала, по крайней мере, не спала более чем один час подряд, и превратилась в существо в вечно опухшими глазами и болезненно-желтой кожей, способное заснуть практически в любом положении, оставалось только научиться спать на ходу. Болел Брайан почти постоянно, легко простужался, были вечные проблемы с животиком, мало спал. К тому же через некоторое время выяснилось, что кормить его грудью Диана не может – у Брайана оказалась непереносимость грудного молока, и им пришлось перейти на специальные смеси. Если бы не помощь Лизы, которая приходила каждый день на несколько часов, она бы не справилась сама.
К четырем месяцам, как ни странно, все более-менее нормализовалось. Мальчик поздоровел, набрал вес и теперь ничем не отличался от своих сверстников. Диана подозревала, что это – заслуга магии, все-таки ребенок двух достаточно сильных магов не мог родиться «обыкновенным», а дети волшебников обычно болеют куда реже магловских – их спасает наследственность. Брайан, как оказалось, был из тех детей, которые умеют развлекать сами себя, его не обязательно было постоянно держать на руках и трясти перед лицом погремушкой, только чтобы он не плакал. Больше всего ему нравилось разглядывать причудливую люстру в стиле «хай-тек», которая помещалась как раз над его кроваткой. Выражение его личика, когда он на нее смотрел, было таким, будто он пытался понять, что это за чуднАя вещь и можно ли ее достать. Занимаясь своими делами, Диана старалась поставить кроватку или коляску так, чтобы и самой не спускать с ребенка глаз, и он постоянно видел ее и все окружающее пространство, если не было возможности любоваться любимой люстрой.
Диана уложила сына в кроватку и улыбнулась, когда он издал радостный возглас при виде люстры. В комнате было довольно тепло, Диана сняла с него чепчик и пригладила торчащие во все стороны волосики.
– Давай спать, солнышко, – прошептала она, целуя его в макушку. Опустившись на свой диван, она привычным жестом протянула руку к сыну и принялась потихоньку, круговыми движениями гладить его животик – так он лучше засыпал. Но едва ее голова коснулась подушки, реальность тут же потеряла четкость, очертания предметов поплыли, а рука будто налилась тяжестью. Не прошло и трех минут, как она уже спала, держа сына кончиками пальцев за край распашонки. ***