Знаменитость
Шрифт:
– Яша, не лепи мне горбатого. Ты же сразу понял, что нам нужен уважаемый Моисей Лабух. Только он впитал в себя колорит старой Одессы, только он сумеет правильно сыграть то, что мы собираемся и не сфальшивить…
– Ну-у, Мойша Лабух! Все хотят Мойшу, вынь да полож, но ему-то уже за семьдесят! Опять же ревматизм. Он нынче играет, только если гонорар подстать его незаурядному таланту…
В этот момент я понял, что с первого же слова их диалог был торгом. Причем торгом отчаянным, в котором схлестнулись два достойных, и, по-видимому, давно знающих друг друга противника. Обмениваясь шуточками, они под локоток прогуливались туда-сюда, вполголоса обсуждая детали крупной сделки. Мы с Алешей слышали обрывки их торга, только когда парочка деловых проходила мимо нас.
– Лева, я тебе сверху даю еще тромбон – бесплатно… – предлагал чернявый Яша.
– Какой может быть тромбон, когда у тебя некому играть на басу?.. – резонно возражал Рудик.
Они хлопнули по рукам только через четверть часа.
– Эй, шкет! – окликнул молдаванин подростка, стоявшего на другой стороне улицы. – Ну-ка, свистни!
Мальчишка стремглав забежал в подворотню, и издал там свист такой силы, будто от причала отходил океанский лайнер.
А Лев Рудик взялся отсчитывать денежные купюры.
– Всучил все-таки Яша нашему Леве свой тромбон, – хихикнул мне на ухо Алеша.
Потому что из освистанной подворотни один за другим появились музыканты. Видимо, они там прятались в теньке, ожидая заказа. Первым шел как раз высокий мужчина с тромбоном, а уже за ним потянулись гитаристы и саксофон.
– Забирай ансамбль! Они твои до 19.00, – скомандовал молдаванин, тщательно слюнявя палец, прежде чем пересчитать деньги.
– Лева! Надеюсь, ты не взял этого чернявого? А то он играет на скрипке, как будто не смазанными дверными петлями ворочает, – Алеша взволнованно предупредил нашего продюсера.
– На скрипке у нас будет играть настоящий виртуоз! – удовлетворенно цокнул языком Рудик. – А откуда ты знаешь, как Яша играет?
Алеша замялся, сходу не сообразив, что выдал себя. Рудик нахмурился.
– Ну, это… – начал Алеша, не сразу соображая, что бы соврать.
– Ну, а за уважаемым Моисеем я лично поеду к нему домой, и привезу куда надо, только адрес напиши, – молдаванин подал Рудику обрывок газетного листа и карандаш. – А ты слыхал, Лева, какой нынче кипеж в Одессе? – поинтересовался Яша, пока Рудик выводил адрес на клочке.
– Так меня же два дня в городе не было, – ответил Рудик, с нарастающей тревогой оглядываясь на нас.
– И он мне будет говорить, что ничего не знает! – хохотнул успокоившийся молдаванин. – Когда у самого два питерских жигана за спиной. Я уж грешным делом испугался – по мою душу пришли. Думаю, раз сам Лева перед питерскими не устоял, то мне вообще лучше спрятаться. А вы значит одна компания? Поладили?
И Яша, переставший робеть после того, как деньги перекочевали в его карман, подмигнул мне, как старому знакомому. Он явно готовился нарушить пакт неузнавания. Этому мелкому жулику хотелось еще прибавить авторитета в глазах своих музыкантов.
– Что-то я не догоняю, какие питерские жиганы, Яша? – еще сильнее нахмурился Рудик.
– Да, брось придуряться, Лева! – развел руками тот. – Я слышу только, что люди говорят – дескать, очень авторитетные гастролеры приехали нынче в Одессу-маму. Чуть что – на ножи ставят. И вроде каких-то оборзевших должников ищут. Но тебе-то лучше знать, какие урки из Питера к нам пожаловали в гастрольный вояж, – и он снова кивнул на нас.
Музыканты прислушались. Видимо, слух о криминальных разборках с телеграфной скоростью распространился по всему городу.
– До крови, слава богу, не дошло, – продолжал пояснения Яша. – Но молдаванка уже на стреме. Да и все уважаемые люди в городе тоже на стреме. Все ждут, чем это кончится.
– Ну-ка потолкуем! – выдохнул Лев Рудик нам, и отодвинулся в сторону. – Что за дела, зайчики? Быстро колитесь, а то я за себя не ручаюсь! Откуда вас Яша знает?!
От ярости огромный продюсер покрылся красными пятнами.
Мне пришлось коротко признаться во всем, что мы натворили в картежном притоне. Как назвались там подручными Беса, чтобы уйти целыми и невредимыми. При этом жег стыд, но я все равно старался смотреть Рудику в глаза.
– Так вот откуда они узнали, что вы в Одессе, – подвел итог Рудик. – И значит Бес уже здесь. Вас ищет… Что ж вы молчали!
Мне показалось, что если бы на голове нашего продюсера оставались волосы – он бы вцепился в них кулаками и вырвал клок. Такая злость промелькнула в его глазах.
– Лева! Так ведь пока искать будет… – Алеша переглотнул кадыкастым горлом. – Мы еще успеем записаться. Давай рискнем?..
Рудик шумно выпустил воздух, пытаясь сосредоточиться.
– Трамвай едет! – крикнул кто-то из музыкантов и ансамбль, набранный на скорую руку, полным составом ринулся к остановке трамвая. Старый желто-красный вагон, позвякивая, тащился вверх со стороны моря. И мы втроем, не сговариваясь, тоже побежали за музыкантами.
Когда все разом попытались втиснуться через задние двери в вагон, мгновенно возникла толкучка.
– Шо ты меня своим тромбоном в жопу тычешь! – взвился недовольный клавишник. Ансамбль покатился со смеху. – Тю! Лева глянь, нас сам Янкель Моисеевич Шейфер догоняет! – заметил оглянувшийся клавишник. – Никогда еще не видал, чтобы наш великий импресарио так чесал во все лопатки. Или он трамвай догнать собрался?
От такого предположения настроение сборного ансамбля улучшилось еще сильнее. Все оглянулись. И только Лев Рудик помрачнел до крайности.
И, правда, когда-то отказавшийся работать с нами, Янкель Шейфер, не взирая, на свою монументальную солидность, потешно пытался ускориться, догоняя трамвай. Поняв, что его заметили, старый импресарио остановился, призывно и повелительно махнув рукой.
– Езжайте дальше, адрес знаете. Я скоро догоню, – распорядился Рудик музыкантам, на ходу соскакивая с трамвая. Мы с Алешей последовали его примеру.
Янкель Моисеевич стоял, ожидая нас, и старался отдышаться. Резкий порыв ветра со стороны моря, первый за этот день, потрепал его седую кудрявую шевелюру и закрутил вихрями опавшие листья на брусчатке.