Знание-сила, 1997 № 04 (838)
Шрифт:
Фото Валентина Коржакова
Это глубина сто пятьдесят метров, на которой еще в конце восьмидесятых годов был оставлен один из двух стационарных «пунктов питания» — небольшой домик с крышей из полиэтилена.
Помогая друг другу, мы преодолеваем лазаньем несколько незначительных мокрых уступов и оказываемся в месте, именуемом «грязный меандр». Меандр — длинный, извилистый, немного наклонный ход с лужами, в стене которого на глубине около двухсот метров находится знаменитое «очко», разбив которое первопроходцы попали в самую глубокую ветвь пещеры. Через это же «очко» лежит и наш путь. И снова повторяется процедура навески веревки. Так крюк за крюком, колодец за колодцем, используя веревку как нить Ариадны, мы спускаемся все глубже и глубже. Наконец, достигаем глубины четыреста метров.
Спустя
Многие спелеологи из всех стран мира мечтают о возможности поработать на плато Арабика. В этом районе находится немало пещер, где еще не побывал ни один человек. Ведь пещеры скрывают в себе много интересного. В знаменитой Каповой пещере на Урале найдены рисунки первобытного человека, в пещере Эмине-Баир-Хосар (в Крыму) мы фотографировали кости, принадлежащие мамонту, шерстистому носорогу и ископаемым рукокрылым. Причем кости эти были найдены глубоко под землей, в подземном зале, находящемся довольно далеко от естественного входа в пещеру. В доперестроечные времена спелеологи активно сотрудничали со специалистами из медико-биологических институтов, минералогами, карстоведами, добывая для них уникальные минералы, представителей пещерной флоры и фауны, совершали медицинские исследования.
Конечно, в этой экспедиции мы даже не ставили перед собой подобных задач. Это дело будущего. Основная цель нашей экспедиции заключалась в поиске новых пещер. Нам помогло то, что на плато не было снега: открылись и протаяли многие пещеры, разыскать которые в обычных условиях очень сложно.
В некоторых из них до нас не было ни одного человека. А самая красивая пещера «Мир приключений», расположенная в районе вершины Зонт, была обнаружена случайно. Все участники экспедиции в течение недели поисковых работ у вершины Зонт по нескольку раз проходили мимо большой воронки. И только в один из последних дней экспедиции мне и Валентину Коржову пришло в голову спуститься на дно этой воронки.
Наше любопытство было вознаграждено. На дне воронки лежал пудовый камень. К нашему изумлению, камень закрывал овальное сорокасантиметровое отверстие, из которого дул холодный ветер (такой ветер возникает в узостях в достаточно глубоких пещерах). Удивляясь неожиданному открытию, мы навесили веревки и стали спускаться. Каскад трех десяти-пятнадцатиметровых бутылкообразных колодцев привел к красивейшему сорокадвухметровому колодцу, на стене которого было видно «окно», к которому нужно будет в будущем совершить восхождение, так же как и исследовать серию узких колодцев и щелей, открывшихся на дне этого колодца. Но на них уже не оставалось времени. Трудно описать, в чем заключается прелесть этого колодца, так поразившая нас. Он запоминается сразу: и красивыми формами, и необычным строением, и удивительной гаммой оттенков, казалось бы, на первый взгляд ничем не примечательного серого камня.
Снимая веревку с последнего уступа пещеры, с грустью думаешь о том, что все имеет свой конец. Завтра мы должны спускаться к морю. Завтра начнутся новые проблемы, но уже земные. А сегодня мы вернулись на Арабику. •
ТЕМА НОМЕРА
Игорь Данилевский
В поисках «Слова»
Дракон
В последних номерах журнала читатели могли познакомиться — хотя бы фрагментарно — с исследованиями Арсена Арсеновича Гогешвили. Хотелось бы еще раз подчеркнуть: речь идет не просто об очередной работе, посвященной «Слову о полку Игоревен. О гениальном памятнике древнерусской литературы и без того написана уже целая библиотека. Речь идет о совершенно необычном прочтении его текста. Более того, нащупаны новые направления в изучении не только «Слова», но и всей литературы Древней Руси. Благодаря таким работам (несмотря на их спорность и неоднозначность) начинают формироваться новые представления о пространстве бытия древнерусской культуры и истории в целом.
Пути познания прошлого, всех его сторон, понимания человека ушедших веков всегда сопряжены с колоссальными трудностями. Это — путь находок и утрат. По нему невозможно пройти, не оступившись, не попав в плен чужих и собственных заблуждений. Здесь не избежать не только счастья открытий, но и горечи разочарований.
Люди, идущие по этому пути, чаще всего не ждут громкой славы, популярности или материального достатка. Их притягивает истина — недостижимая и заманчивая. Они готовы на серьезные жертвы ради достижения принципиально недостижимого. И страшно, если на каком-то этапе человеку начинает казаться, что он наконец-то нашел ее, догнал этот вечно убегающий горизонт. И, к сожалению, не только для того, кто впал во искушение. Теперь он может (особенно если помогают официальные статус и должность) стать — порой надолго — на пути всякого, кто захочет пойти дальше, заглянуть за этот эфемерный предел. Тогда Ланцелот превращается в Дракона, охраняющего сказочные сокровища. К сожалению, подобные метаморфозы — не столь уж редкое явление в среде ученых. Иллюзия, будто в познании может быть поставлена точка, тема исследования «закрыта», а все, относящееся к ней, уже известно и написано, относится к числу самых пагубных в науке.
В связи с этим один из самых, пожалуй, интересных современных православных богословов, митрополит Сурожский Антоний (Блум), сказал; «Сомнение является для ученого орудием его труда; когда он собрал в горсть все существующие разрозненные факты, он старается их соединить между собой в какую- нибудь теорию, общее представление. Если он хороший ученый, как только он это сделал, он начинает ставить свое собственное представление под вопрос, начинает спрашивать себя; нет ли логической ошибки в моем построении, нет ли передергивания, нет ли чего-нибудь непродуманного и недодуманного, нет ли где-нибудь трещины? И еще: если он всего этого не находит, он начинает искать новых данных, от которых рухнет его представление, потому что ему не его представление дорого, а та реальность, которую он исследует. И он потому может ставить под вопрос свое представление, что он ни одной минуты не колеблется в той реальности, которая вокруг него есть».
К сожалению, гораздо чаще ученый, в том числе и добившийся несомненных успехов на научном поприще, подобные вопросы задает не себе, а другим. Особенно опасна такая ситуация в стране, где априорно признается верной и строго научной лишь одна точка зрения. Даже если она изначально верна (а как мы помним, признание ее таковой вовсе не обязательно должно было подкрепляться практикой; главное — соответствие идеологическим установкам), ее существование автоматически влекло за собой искоренение всех «ненаучных» теорий. Между тем любая теоретическая конструкция освещает изучаемый объект лишь с одной стороны. А потому иные подходы, порой даже заведомо ложные, позволяют увидеть то, что не в силах выявить даже самые универсальные и вполне научные парадигмы. Из этого для ученого следует признание необходимости и даже желательности сосуществования множества точек зрения на познаваемый объект. Неважно, как это будет называться — теория дополнительности или эпистемологический анархизм. Важно научиться уважать и принимать чужой взгляд, даже если он представляется не вполне верным.
Возмутитель спокойствия
Полагаю, работы А. А. Гогешвили могут вызвать и, несомненно, вызовут неоднозначную реакцию. Но это уж право читателей, соглашаться или не соглашаться с построениями автора. Однако, независимо от оценки степени их «научности» (странный термин, если говорить о восприятии литературного произведения), нельзя не признать таланта, остроумия, эрудиции и широчайшего кругозора Арсена Гогешвили. Быть может, в чем-то он не прав. Нс это не перечеркивает сделанного. Имя А. А. Гогешвили хорошо известно в московском Обществе исследователей Древней Руси, его исследования получили высокую оценку участников общемосковского научного семинария, который на протяжении многих лет под руководством А. С. Демина проводит свои еженедельные заседания в Институте мировой литературы имени А. М. Горького.