Золотая медаль (пер. Л.Б.Овсянникова)
Шрифт:
«Как странно, — думала о Викторе Юля, — еще недавно он был для меня обычным парнем, как и все, комсомольцем, товарищем. И вдруг что-то изменилось».
Нет, Виктор остался, конечно, и комсомольцем, и товарищем, но Жукова теперь думала о нем с нежностью и волнением. Он стал для девушки другим Виктором, которого она до сих пор не знала. Хотелось быть с ним вдвоем, поверять ему свои мечты, чувствовать к нему безграничное доверие, слушать его речи…
Юля в десятый раз вспоминала все подробности того вечера — и как она шла с Виктором аллеей парка, и как качались тени от фонарей, и как они вдвоем стояли, прислонившись к березе.
Припомнилось бледное лицо парня — в тот миг, когда он наклонился к ней и она почувствовала его теплое дыхание. «Зачем я сказала ему: „Что ты?“ — думала Жукова. — Что он хотел сделать? Бедный, как он послушно отклонился и не поцеловал».
Что же это? Это и есть любовь?
Как часто думала о ней Юля, с каким любопытством читала в книжках о переживаниях влюбленных, и тогда казалось, что любовь — внеземное чувство, о котором даже подумать страшно и сладко. Но то, что Юля ощущала к Виктору, было очень простое, совсем «земное» и безмерно трогательное, чем воображаемое или вычитанное из книжек о любви. И было в нем что-то такое, о чем девушка не могла бы сказать обычными словами — нетронутая чистота, цвет весенних яблонь, и радость, радость, которая, как буря, врывалась в грудь…
Юле казалось, что и она стала совсем другой, лучшей, и все вокруг тоже были такие хорошие, такие милые. Трогали даже черное платье Лиды Шепель и модный галстук Мечика Гайдая. Хотелось весь мир обнять, хотелось порывов, движения, полета.
Девушку мучило желание сказать о своем счастье лучшей подруге, вместе помечтать. Жукова больше всего дружила с Марийкой Полищук и с Ниной Коробейник. Весь класс знал, что это три неразлучные подруги, а острый на язык Мечик называл их «тремя грациями».
Нина и Марийка знали, что Виктору нравится Юля. Бывало, что и разговор об этом начинали, но Юля всегда с досадой махала рукой:
— А, хватит вам! Для меня он — такой, как все. И вообще у меня есть более важные дела.
Но вот сегодня после уроков Марийка заметила странный взгляд, которым обменялись Виктор и Юля. Чем именно странный, Марийка не смогла бы как следует объяснить, но сразу поняла, что «между ними что-то есть». Глянув друг на друга, и Виктор, и Юля вдруг стали весьма серьезными, склонились над партами и с притворной озабоченностью начали собирать книжки. И все это для того, чтобы скрыть свою неловкость. А когда сразу же после этого Перегуда подошел к Юле и они вдвоем вышли из класса, Марийка уже знала, что они «договорились глазами» идти вместе домой…
Обо всем этом Марийка рассказала Нине. Нина слушала с таким выражением лица, будто подруга рассказывала по крайней мере о том, что в зоопарке тигр выскочил из клетки.
Полищук засмеялась.
— Ниночка, ты так смотришь на меня, будто ничего не поняла!
Нина всплеснула руками.
— Что же это такое? Нет, это абсолютно невозможно: Юля Жукова и… любовь! Юля, такая энергичная, такая деловая на комсомольском комитете, секретарь, и вдруг…
Марийка снова весело засмеялась.
— А ты хочешь, чтобы она засохла, как наша «вобла»? Это же только Шепель, мне кажется, не способна ни на какую любовь!
— Мария, дорогая, я все это хорошо понимаю, но не могу представить, не могу!
Разговор этот происходил в комнате Нины Коробейник. И не успела Нина договорить свои слова, как неожиданно пришла сама Жукова.
Подруги встретили ее с радостью, и Юля заметила, что Нина какая-то настороженная. На ее лице Жукова легко прочитала и любопытство, и удивление, только непонятно было, чему она удивляется. И еще было у Нины такое выражение, будто она хочет вот сейчас же дотронуться пальцем до Юли, чтобы убедиться, она ли это.
Подруги тесно сели на диван, забрались на него с ногами, и Юля вдруг подумала, что и Нина, и Марийка уже знают про ее любовь.
— Вы знаете? — спросила она. — Откуда же? А я хотела рассказать…
Марийка обняла подругу.
— Юля, ты должна рассказать. Понимаешь — должна!
— Юлька, — вскрикнула Нина, — значит, что все — правда? Я не верила, не верила!
Она передернула плечами, как от холода.
Жукова улыбнулась — то ли горько, то ли как-то затаенно, задумчиво.
— Я самая себе не верила, — промолвила. — А вот случилось…
— Что? — осипшим голосом спросила Нина. У нее пересохло в горле.
— Не знаю. Будто и ничего особенного и вместе с тем такое значительное, важное для меня. Только я говорю это не для того, чтобы удовлетворить ваше любопытство. Нина, не смотри на меня такими глазами, будто у меня изо рта гадюка лезет. Не для любопытства рассказываю. В эти дни я ощущаю такую радость, девочки, такую радость! Я никогда не знала, не представляла, как это бывает.
— Что? — снова хрипло обозвалась, будто каркнула, Нина.
— Любовь, — глухо произнесла Юля. — Я читала о первой любви, но она у меня или другая какая-то, или неправильно ее описали в романах.
— Говоры, рассказывай дальше, — с нетерпением попросила Марийка. — У каждого любовь бывает другой, вот и все. Каждый любит по-своему.
Когда Юля рассказала, как в темном парке, под березами, Виктор вдруг наклонился поцеловать ее, Нина закрыла лицо руками.
— Чего ты? — спросила Жукова.
— Я представила… представила этот миг.
Нина скатилась с дивана.
— Ну, была бы я на твоем месте! — вскрикнула она. — Какое он имел право? Впервые остались вдвоем, и он уже целует? А ты? Ты?
— У меня оборвалось сердце, и я сказала, что не надо. И он сразу же послушался.
— Посмел бы он не послушаться! — воинственно вскрикнула Нина.
— Но мне теперь очень жаль, что я так сказала.
Нина смотрела на нее широко раскрытыми глазами.
— Жаль, — повторил Юля, — так как теперь он… даже за локоть боится мене взять.