Золото Советского Союза: назад в 1975

Майоров Сергей

— Обещаем. Ты самый лучший брат! — кинулась мне на шею Таня.

— Бери любимую книжку и читай братику сказки.

Сам я пошёл с инспекцией материной комнаты. Адреналин требовал какого-нибудь действия. Поищу документы. Окинув взглядом мебель, наметил пару перспективных мест: под матрацем, в отделениях шкафа или в комоде. Под матрацем ожидаемо — лежала заначка, завёрнутая в газету. Глянул мельком — стопка двадцатипятирублёвок. Стало быть, не нищие.

Дверца шкафа противно взвизгнула, являя моему взору стопки постельного белья. Под левой обнаружился

маленький узелок с ювелирными изделиями. Больше ничего.

В комоде меня ждал сюрприз — трусы, майка и носки. Мужские. Трусы и майка ношеные. Мои, что ли? Э нет, они даже мне прежнему были бы великоваты, а уж нынешнего меня двое надо, чтобы не выпасть. А носки и вовсе штопаные.

Оглядевшись, нашёл и другие следы пребывания мужика — два стакана на тумбочке у кровати. И початая бутылка портвейна внутри. Кстати, ножи тоже наточены были.

Что это получается? Наша маман не святая? Только бы не Федька! А так, если подумать, это даже неплохо. Выдать матушку замуж, пристроить в хорошие руки, так сказать, чтобы был хозяин в доме. Я-то здесь не планирую осесть. Надо поговорить с ней, и посмотреть на этого любовника поближе. А то может и не отпущу ещё. В хозяйстве-то полный развал, несмотря на мужское исподнее в мамкиной комнате. Нафига нам такой безрукий "батька" в доме?

Так, но документов здесь нет, значит, они в гостиной. Я вовремя вышел в общую комнату, потому что сразу за тем прибежала Танька.

— Уснул! — громким шёпотом поделилась она.

— Молодец, — искренне похвалил её я. Присматривать за мелким было некогда, а после сегодняшней бочки с него глаз спускать нельзя.

— А можно я погуляю? С девочками.

— С какими девочками?

— С моими. Алёнкой, Машкой и Светкой. Они с Мишей не хотят, а мне мама без него не разрешает.

— А почему он вообще дома? Не в саду?

— У них карантин. Свинка.

О как.

— Иди, только ненадолго, и далеко не убегайте. А то проснётся Мишка, что с ним делать? Мне некогда водиться.

— А что ты ищешь?

— Паспорт.

— Зачем?

— Так мне же завтра в милицию идти, документы нужны.

— Документы лежат вот здесь, — показала мне младшая на неприметную сумку, висящую на гвоздике за сервантом. — Мне мама показывала. Сказала, если вы однажды подожжёте дом, хватай Мишку и эту сумку.

— Вы что, уже поджигали что-то?

— Ты только маме не рассказывай. Мишка один раз взял спички в бане…

— Погоди, это не вы Федькин дом спалили?

— Нет, — развеселилась девчонка. — Он сам сгорел. Забыл, что ли?

— А вдруг я чего-то не знаю. А что за Федькина яма, про которую ты сказала Мише?

— Какая яма?

— Ну, куда его закопают.

— Это я просто рассердилась и испугалась. Яма как яма. У него этих ям десять штук.

— У Федьки? Где?

— Ты чего? Ты же сам мне их показывал и говорил, что дядька там клад ищет.

— Ах, те ямы, я-то думал.

— Ну да. Правда мы потом ещё одну нашли, прямо в домике. Мама сказала, про эти ямы никому не говорить.

— Потому что там клад?

Вы его не находили без меня, случайно?

— Нет, — снова засмеялась Танька. — Мама говорит, клад и правда есть, ей дедушка один раз рассказывал, когда сильно пьяный был. Но он его так спрятал, что никакой дядя Федя не найдёт, и мы тоже, разве что ты или Миша, когда подрастёт.

— Это почему?

— Почему, почему, сам не знаешь, что ли? — сузив глаза, совершенно серьёзно выдала сестрица.

Это что же, всё семейство в курсе моего таланта?

— Мама думала, ты потому с дядей и поехал в тайгу, что начал видеть, как дедушка.

— Что видеть?

— Золото, будь оно проклято! — вдруг выкрикнула мелкая и убежала. Хлопнула дверь на веранде, гавкнула собака.

Стало быть, дед и я. А отец с Федькой в пролёте. Через поколение дар передаётся? Спросить бы, да не у кого.

Я вынул пачку документов, начал их перебирать. Какие-то корочки, удостоверения к наградам. Кто эти люди, потом разберусь. Свидетельство о рождении, одно, второе, третье, четвёртое, как интересно. Наконец, паспорта! Чьи? Материн и мой, круто.

Я открыл такую непохожую и забытую зелёную книжечку. Фотка, как водится дрянь. С лохмами этими. Шведов Александр Леонидович, дата рождения — ого! — это у меня днюха, что ли скоро? Погодите, пятьдесят восьмого года, это мне только будет семнадцать? А я точно закончил школу? Перебрав быстро остальные корочки, аттестата не нашёл. С чего я вообще взял, что закончил её? Батя вроде говорил. Так, сейчас проверим.

Я кинулся в детскую, стараясь не топотать. Будить Мишку совсем не хотелось. Минуту постоял над ним, послушал, дышит? Старый параноик, конечно он дышит. Не сходил же он ещё раз в бочку, пока ты занимался обыском. Пацан спит, раскудахтался тут.

Ладно, посмотрим, что тут из моей школьной жизни в наличии? В шкафу детские книги и учебники за второй класс. Это Танькины. А мои где? Так, русская и советская классика, Горький, Блок, Маяковский, Толстой. На столе карандаши, пластилин кусочками. Не понял. Дёрнул верхний ящик письменного стола — они? Да! Десятый класс! Литература — учебник и тетрадь Шведова Александра. Значит, учился! Аттестат мой где? Вдруг я поступать собираюсь? Времена нынче такие, кадры решают всё, без образования только в низшее звено встроишься, а меня это совершенно не устраивает. Стоять в очередях на стиральные машинки и телевизоры, машину и квартиру? Этак и до девяностых можно простоять.

А всё-таки, почему я не наблюдаю аттестата? Ладно, настрополю батю, если что, пусть он как официальное лицо, спросит.

Зато тут есть моя одежда, можно переодеться и ещё раз пройтись по владениям. Покосившись на спящего ребёнка, решил, что одного его оставлять нельзя. Бедовый пацан, судя по всему. Спасла меня Таня, вернувшаяся надутой.

— Нету никого, ушли купаться на коровник.

— Подумаешь. По такой жаре ещё ходить. Хочешь, я тебя из лейки полью?

— Спрашиваешь. Хочу конечно. Только мама заругается, что воду всю извели.