Золото Удерея
Шрифт:
– Что знаю, то говорю, злодей он и весь род его злодейский-
– Да быть того не может! Нет у меня к нему приязни, то верно, но уважать я его не перестал, дела умеет Никифоров делать. Вон как развернулся, люди на него не в обиде, всем работу дает и платит справно. Суровый, нерадивости не терпит, однако справедлив к работникам, любой скажет. Напрасно ты его так –
– О, как ты за своего будущего тестя в заступ пошел! Однако Федька не знаешь ты многого, чего я про вашего купчика знаю. Верно говорю, злодей он, кровавый злодей-
– Ну, так расскажи!-
– Не время сейчас, давай поспим, устал я что – то. И так уж полночи проболтали.-
– Ладно, только слово дай, что все мне расскажешь.-
– Даю, вот те крест расскажу, только позже-
Сильный удар грома прокатился над тайгой. Дождь крупными каплями замолотил по крыше успокаивая и убаюкивая возбужденное услышанным сердце Федора.
*
Вот чего не ожидал
– Так, прошу оставить нас для разговора – тоном, не допускающим возражений, после обильного ужина, сказал женщинам Иван Васильевич.
Дождавшись, когда они вышли, Сазонтьев поближе подсев к Якову, чуть ли не шепотом спросил его.
– А известно ли вам сударь, что в землях по Енисей реке, да по Верхней Тунгуске, то биш Ангаре, люд старательский золотом промышляет? Несметно народу в те края прет и несут по осени песок золотой да самородное золото. За все про все им же и расплачиваются по пути назад. Енисейский тракт золотым песком посыпан, у старателей карман то дырявый. А до самого Красноярска он себе порты новые купить не может потому как негде. Товару в лавках деревенских нет, а им бархат да парча потребны, сапоги яловые подавай, да кушаки шелковые. Тыща процентов на копейку затрат дорогой мой! Я уж и места присмотрел и с начальством волостным разговоры вел. По тракту Енисейскому кабаки да лавки ставить надоть!-
– Так за чем дело стало, Иван Васильевич?-
– Не могу я сам управиться, а довериться некому, вот коли бы с Вами Яков Васильевич это дело вместе поднимать, с Вашими связями, размахом - то Вашим, а!?-
– Ну что Вы Иван Васильевич. Не преувеличивайте мои способности.- Потупив глаза поскромничал Яков, в то время как его мозг лихорадочно перемалывал информацию, пытаясь найти варианты собственной выгоды.
– Но я Вам скажу интересно, очень даже интересно-с. Следует подумать - выдержав глубокомысленную паузу, продолжил он.
– Что ж тут думать, тут считать надо, да и это я уж подсчитал, вот взгляните, тут у меня все - полный балансец, так сказать, Яков Васильевич!- С этими словами он вынул из саквояжа целую кипу бумаг и стал раскладывать на столике перед Спиринским.
Яков на дух не переносил бумажную работу, он и читал то только стихи книжные, да газетные статейки о светской жизни. А тут расчеты, цифры, аршины да пуды. Зарябило в его глазах и томление в голове наступило от этого.
– Хорошо, хорошо Иван Васильевич, я позже, позже просмотрю Ваши расчеты. Мне суть понять надо, а это проще от Вас услышать. Я же верю Вам как отцу родному, не сомневайтесь Бога ради. Уже согласен с Вами создать компанию.-
– Вот и хорошо, вот и славно!- расчувствовался Иван Васильевич - Вот за это можно и наливочки выпить, а потом и обсудим детали.-
Два часа к ряду, чередуя наливочку и торговые расчеты, Иван Васильевич убеждал Якова в целесообразности и выгодности задуманного им предприятия. В конце концов, оба уже изрядно навеселе, откинувшись в креслах, замолчали. Одному из них виделись наполненные товарами лавки и гудящие от старателей кабаки, другому золото, текущее в руки и разгульная жизнь в столице. Оба были счастливы от достигнутого взаимопонимания, осталось то пустяк – все это воплотить в жизнь в аршины и пуды, кабаки и лавки, а главное в золото, в этот притягивающий и манящий металл, ради которого что один, что другой готовы были на все.
*
Рассвет в тайге промытой ночным ливнем долго боролся с туманом, плотно висевшим в сыром воздухе. Ни ветерка, ни звука птичьего, только тонкий звон надоедливых комаров. С утра Федор собрался и ушел. На прощанье махнул рукой Семену
– К вечеру буду-
– Про кайло не забудь –
– Помню-
К полудню он вошел в свой двор. В горнице мать обеспокоено посмотрела на сына. – Чо запропал – то. Я уж беспокоиться начала. Хотела к старосте бечь.-
– Все хорошо мам, по делу задержка вышла.-
– Дак Разбой пришел вчера, а тебя нет и нет. Садись к столу, руки то обмой. Небось голодный, сейчас покормлю –
Пока Федор уплетал за обе щеки кашу, мать рассказала все новости, что в селе за эти дни были.
– И как это ты про все знаешь ма? И
– Дак сынок, в заезжей избе, что на Комарихе, аж из самого Петербурга гости приехамши. Государевы люди. Важные, седне в церкви сама видела. Глашка, что там полы моет, сказывала, что сам государь батюшка их сюда отправил. Волостной голова перед ними шапку снимат и аж в пояс в поклон!-
– Интересно, за каким лешим они к нам пожаловали?
– отложив ложку, спросил Федор.
– Не ведаю то и ни кто не знат, одно знаю с ними конными два десятка казаков при оружии и из Тобольска* от губернатора фискал –
* С 1782 года Енисейский уезд, куда входила Рыбенская волость, входил в Тобольскую губернию.
*
Поздним вечером, когда Федор вернулся в зимовье, Семен уже обмазывал глиной очаг, дикий камень пластинами послужил хорошим материалом, осталось только разжечь огонь. Вскоре зимовье согрелось веселым пламенем, уносящим в трубу сырость и прель. Настроение было хорошее, Федор вытаскивал из мешка и раскладывал припасы. Семен взвесил на руке принесенное кайло и принялся строгать из колотого березового полена рукоять. Он сам, не дожидаясь просьбы Федора, начал рассказ.
– Недавно все случилось, а зачиналось давно. Задолго до того, как мы с тобой впервой встретились. С Урал камня пришла наша ватага в здешние края, прослышали про песок золотой в Удерей реке и пошли. Долго шли, больше года, прятались по лесам, несподручно нам было на глаза царским слугам казаться. С Демидовских заводов ушли, искали нас, а нам воля нужна была. А воля то здесь была, вот и шли, впроголодь, без дорог на восход солнца, по пути сказанному да никем не указанному. Дошли до Енисей реки, а там уже открыто вниз до Ангары, тут документы никто не спрашивал. А кто спрашивал - на безродство ссылались и таковы были, хватать не хватали, на земле осесть предлагали. Мы отказывались, не пахотные, работные, да мы и зубы особо не скалили. От работы на прокорм да одежонку не отказывались, чужого не брали, в общем, добрались таки. Было нас пятеро, вернее дошло до мест здешних. Двоих похоронили по пути - дороге. Жаль, не дошли до вольной землицы. – Семен закурил и долго молчал. Его глаза, слегка прикрытые веками, как бы вглядывались, во что- то неведомое Федору, сокрытое от него и Семен, как бы решал - все ли рассказать парню, аль не все. Решив про себя что – то, он продолжил. – Так вот, пятеро нас добралось до Удерей реки, однако не мы первыми там оказались, понятное дело. Мы по осени глубокой, под самый снег пришли, то там, то здесь раскопы, балаганы пустые, народ работный уже домой зимовать подался. А нам не куда итить, знали, на что себя обрекли. За то надеялись по весне первыми фартовое место найти и застолбить. В нашем деле старательском все от этого зависит. А найти это место не просто, тут нюх нужен, чутье особое на золото. Не каждый тем даром обладает, один может из тысячи, так вот Лексей Перегуба, с нами шел, золото нутром чуял. На него и надеялись. Три недели, уже и морозец прихватывать начал, водил он нас за собой по ручьям. Умаялись землю топтать по тайге непролазной, пока не кинул он шапку к ногам и не сказал – Все хлопцы, здесь зимовать будем, фартовый ручеек. Решили проверить, пока воду не перехватило, копнули и на тебе – золото. Чуть не плакали от счастия. Не поверишь Федька, трое суток на снегу спали, а пока ручей не замерз, мыли золото. Еще бы мыли, да, хорошо, Лексей на нас заорал – он тогда старшой у нас был. Чуть не кулаками заставил бросить лотки и за зимовье браться. Опомнились, взялись за топоры, за три дня срубили землянку, только накрыли землей и мороз ударил, да такой, что дых перехватывало. Если б не старшой, замерзли бы до смерти, ей Богу. Потихоньку обосновались, по ручью зайца хоть ногами пинай, петли ставили. Степан Парханов с Силантием Рябым на рогатины медведя взяли, совсем рядом берлогу нашли. Рябчики да глухари, припас какой был, в общем перезимовали. А как только солнышко пригревать стало, отрядили двоих в село ваше, Рыбное, тот песок, что намыть успели, на муку да одежонку поменять, износились, да и без хлеба туго стало. Ушли они, три дня ходу туда, день там, да три обратно, ждали неделю – нету Степана с Силантием. Еще три дня прошло, уже плохо подумали, а они вот они - нарисовались, да не одни. Вернее пришли то они одни, да рассказали, что по их следу люди идут, тайно идут. Они заметили, пытались следы путать, да невозможно это, снег нетронутый кругом. Сами чуть не заблудились, вот и вернулись, выходит гостей ждать надо. Товар в лавке брали, у твоего Никифорова, вот когда золотом расплатились, за ними и увязался служка. Наши то, по простоте души и на баньку согласились погреться, и отужинали у него. После бражки может, что и сболтнули, не помнят – честно признались. На утро, вышли обратно, а к вечеру, пока костер собирали да лапник рубили, заметили, что за ними идут. Силантий охотник добрый, в темноте обошел, подкрался к их стоянке да выслушал. По наказу Никифорова следят за ними и люди его, вот так.-