Золото. Назад в СССР 2
Шрифт:
Надо ли говорить о том, насколько неприязненными стали отношения между Семягиным и Лорткипанидзе?
Звезда Александра Ивановича же всходила с опозданием, но круто. Он открывал россыпь за россыпью и получил лауреата. Постепенно он стал очень уважаемым геологом.
На том первом совещании все ждали Лорткипанидзе, он любил опаздывать и заставлять себя ждать.
Леван Шалвович шел в окружении свиты и походил на певца группы «Песняры» летящая львиная прическа — грива, усы подковой, среднего роста, кривоногий Лорткипанидзе
Я это приметил и очень удивился, когда Леван Шалвович полез обниматься, рассказывать как любит талантливую молодежь, а Семягин в это время отвернулся, стараясь не видеть эти фальшивые сцены.
Старожилы Левана не очень уважали. Знали чего он стоил, но «я начальник — ты дурак» ситуация встречавшаяся во все времена, поэтому его терпели.
Это продолжалось до тех пор, пока Лорткипанидзе не сменил Куницын.
А Левана Шалвовича перевели выше в администрацию области курировать золотодобычу. У меня было большое подозрение, что пасквиль на Куницына написал именно Лорткипанидзе.
Я отогнал от себя думы про Управление и вернулся мысленно к старику.
— Смотри,смотри Петрович, мы тут оказывается не одни. Давно я сохатого не видел, — я остановился и указал рукой на юго-восток.
Петрович остановился приложил правую ладонь к бровям, как Алеша Попович на известной картине Васнецова «Три Богатыря», пытаясь вглядываться в сторону, куда я ему указывал.
Я скинул вязанки, мы оба взобрались на огромный высокий валун, чтобы разглядеть великолепное зрелище. Пораженный красотой и размерами лося Петрович восхищенно выдал:
— Да у него размах рогов метра два! Охренеть что за зверь!
Он скинул с плеча винтовку и попробовал прицелиться.
Бык выглядел потрясающе. Черный лось — сохатый, огромный и длинный, ломился через каменную природную насыпь почти голубого цвета.
На контрасте его черная шкура и светлые рога выделялись и были видны как на ладони. Он прошел мимо нас метрах в четырехстах. Петрович даже не стал досылать патрон в патронник. Он передумал стрелять.
Слишком далеко. К тому же он перемещался с такой быстротой, что расстояние между нами увеличивалось каждую метров на пятнадцать-двадцать. Видно почуял человека.
Иногда ему попадался средний по высоте кустарник. Лось врывался в него словно ледокол, и опустив рога, с треском рушил природную преграду.
Когда он бежал по местности, наскакивать на сучья и валежник, то хруст дерева под его копытами напоминал звуки сухих горящий поленьев. Или даже одиночные выстрелы.
Было заметно, что сохатого обуял дикий страх, толкающий лося от нас. Бык гнал напролом через тундру.
— Ну просто красавец! Эк его занесло в медвежьи угодья.
Петрович опустил ружье и всматривался в силуэт и вслушивался в шум, который оставлял
— Ну это он от нас так ломанулся. Мне так кажется — я тоже любовался этой картиной.
— Да этот лосяра знает и пулю, человека. Иначе бы не несся, вот так, как угорелый.
— А вот скажи Петрович, вот если Бог смотрит нашими глазами, и мы допустим видели бы как медведь преследует лося. Вот вот догонит. Если сожрет — плохо. Снинет сохатый, не поймает тоже плохо. Медведь голодный ходить будет. Может он поэтому и напал. Как нам быть в этом случае? Нужно поправить плохое или приумножить хорошее.
— Тут все просто. Мы здесь гости. Медведь тысячи лет охотится на лося, а лось удирает. И ничего — живут, рождаются. Господь Бог всё регулирует. Нам остается только смотреть и не попадаться этом медведю. И своими богоугодными делами заниматься.
— Пойдем заниматься богоугодными делами или перекуришь? Наше дело людское, да, Петрович?
Петрович подумал, грустно опустил глаза и неожиданно сказал:
— Наше то людское, но вот беда, Илюха — меня какая-то крыса обворовала.
Глава 16
Петрович подумал, грустно опустил глаза и неожиданно сказал:
— Наше то людское, но вот беда, Илюха — меня какая-то крыса обворовала.
— Как обокрали? Кто? — моему удивлению небыло предела.
— Если бы я знал, то сам бы бошку открутил!
— А что свистнули-то?
— Как сказать. Есть у меня талисман один.
— Какой?
— Короче, это мой первый найденный самородок. Он размером почти перепелиное яйцо.
Он продемонстрировал при помощи большого и указательного пальца примерные габариты.
— Есть такое правило — старатели первый самородок не отдают, а прячут. Начальство борется с этим, но это уже добрая традиция. Вот я ним столько лет. Везде брал его с собой. Прятал, конечно, чтобы никто не знал. Он все это время, что я в старателях со мной. Уже стал талисманом. Вроде как удачу мне приносит.
— И что, пропал?
— Не просто пропал, а скомуниздили!
— Почему ты так решил, Петрович? Может потерялся или закатился куда-нибудь?
— У меня в рюкзаке в том же отделении ствол был спрятан — неучтенный. Он тоже всегда со мной в экспедициях, так, на всякий случай.
— А ствол причем?
— Он тоже пропал, не могли они поряться сами по себе.
— А когда ты пропажу обнаружил?
— Перед тем последним сплавом по реке, в тот день, когда лагерь собирали.
— Семягину говорил?
— Ты что? Как я ему скажу? Найдет у меня неучтенное золото и оружие, выгонит к чертовой матери из Управления.
Похоже, что Петрович говорил правду. Я знал, о такой традиции промывальщиков, но всегда считал, что это скорее слухи. Оказалось правдой. Они правда прятали первый «на удачу»