Золотой петух. Безумец
Шрифт:
Несмотря на свой резкий и вспыльчивый характер, Вардан никогда попусту не обижал людей. Он считал Томаса-эфенди отъявленным негодяем, потому что тот, находясь на службе у турецкого правительства, притеснял своих соотечественников, обирал и разорял их. Помимо этого, ему было известно и прошлое эфенди: этот пакостник и плут, исполняя должность сборщика в разных уездах Армении, повсюду заводил жен и совратил немало молодых девушек. Очевидно, теперь такие же намерения были у него и по отношению к Лале. Он хотел, обманув доверчивого и наивного Хачо, соблазнить его дочь. Мог ли Вардан отнестись к этому спокойно, тем более что речь шла о любимой девушке.
Причиной того, что Томас-эфенди так поспешно покинул дом старика Хачо, была не только обида на Вардана и нежелание встречаться с ним, — эфенди умел, когда нужно, молча сносить оскорбления. Дело в том, что он получил письмо, доставленное ему специальным гонцом, и котором ему предписывалось ссыпать в особые амбары все имевшееся у него под рукой казенное зерно и ни под каким видом не продавать его, так как оно было нужно правительству. Очевидно, шла какая-то подготовка, и не случайно Фатах-бек вооружал курдов…
После отъезда Томаса-эфенди в доме старика Хачо появился новый гость. Это был худощавый молодой человек, с очень бледным лицом. Его болезненный вид говорил о том, что он немало времени просидел на школьной скамье.
Какого он был звания и чем занимался — никто не знал. Было известно лишь одно, что он константинопольский армянин. И старик Хачо считал своим долгом оказать гостеприимство столичному жителю.
У приезжего не было ничего, кроме хурджина. Одет он был в поношенный европейский костюм, свидетельствовавший о его бедности. Чарводар [35] , с которым он прибыл в деревню, покинул его, и приезжий бродил по улицам в поисках пристанища, когда случайно повстречал Вардана.
35
Чарводар — погонщик, водитель каравана.
Говорят, что сердце сердцу весть подает. Разговорившись, юноши тотчас же подружились и, хотя не были до кого знакомы, словно члены одной тайной секты, по-братски протянули друг другу руки.
Вардан взял под свое покровительство нового знакомою и привел его в дом старика Хачо. Гость назвался Микаелом Дудукчяном.
Поскольку фамилия каждого турецкого армянина происходит от рода занятий его отца или деда, то отец Дудукчяна [36] , по-видимому, занимался изготовлением свирелей.
36
Дудуки — свирель (армянск.).
Откровенно говоря, старику Хачо не понравились ни трудно произносимая фамилия, ни бледное, болезненное лицо, ни лихорадочно блестевшие глаза константинопольца. Не внушал ему доверия и мрачный, замкнутый вид гостя. Но Вардан шепнул ему: «Хороший парень; узнаешь — полюбишь его».
Перед тем как войти в дом старика Хачо, Дудукчян задал Вардану только один вопрос:
— Можно ли довериться этим людям?
— Можно, — с уверенностью ответил Вардан.
В этот вечер за столом сидели вместе со стариком все его шестеро сыновей, так как не было ни Томаса-эфенди, ни других именитых гостей. Что же касается Вардана, то он был своим человеком, а с Дудукчяном не особенно церемонились, полагая, что хватит с него и сытного ужина.
Ужин прошел в тягостном молчании: каждый был поглощен своими мыслями. Старика беспокоил внезапный отъезд эфенди, Айрапет думал о беке и Лале и, вспоминая рассказ Сары, пытался представить себе, чем все это кончится. Остальные сыновья Хачо размышляли о предстоящих им утром делах. Перед взором Вардана витал прекрасный образ Лалы. А о чем думал новый гость — одному богу известно.
Когда убрали со стола, Лала, по местному обычаю, принесла медный таз и кувшин для умывания. Все умыли руки, затем прочли благодарственную молитву. Старик закурил свой длинный чубук, а Дудукчян, вынув из-за пазухи дорогой портсигар, который явно не соответствовал его поношенной одежде, достал сигару и закурил. В комнате приятно запахло гаванской сигарой. Судя по всему, этот юноша знавал лучшие дни, но, очевидно, превратности судьбы обрекли его на лишения.
После ужина разговор зашел о Томасе-эфенди. Вардан подробно рассказал о нем Дудукчяну.
Старик Хачо мягко упрекнул Вардана за то, что он вел себя со сборщиком опрометчиво.
— Ты же знаешь, — начал староста, — что я не отличаю тебя от своих сыновей, — и он указал на сидевших за столом шестерых сыновей и на стоявшую возле них Лалу. Старик имел привычку клясться именами своих сыновей, не исключая и Степаника. Ему даже в голову не приходило, что Вардану известна тайна ее рождения.
— Клянусь жизнью своих детей, что я отношусь к тебе, как к сыну, — продолжал старик, — мой дом — это твой дом, приезжай и живи сколько хочешь, двери моего дома всегда открыты для тебя. Но помни, что здесь не так, как в ваших краях, — здесь люди, подобные Томасу-эфенди, имеют большой, очень большой вес… Они всесильны… Поэтому волей-неволей приходится оказывать им уважение и молча сносить все их выходки. Что поделаешь! «Если не можешь отсечь злодею руку, облобызай ее и покорись ему», — говорит пословица. Возможно, что эфенди и не причинит тебе никакого вреда, ведь ты чужеземец, но мы-то за тебя поплатимся. Небось знаешь турецкую поговорку: «Трус, испугавшись осла, бьет его по седлу».
Слова старика задели Вардана за живое.
— Я знаю другую поговорку, получше этой, — сказал он. — «Поколоти турка, и он станет тебе другом»; Томас-эфенди ведет себя, как турок, и я очень жалею, что хорошенько не поколотил его, хотя нисколько не нуждаюсь в его дружбе.
Старик Хачо нахмурился, ответ Вардана пришелся ему не но душе, зато Степаник просияла. Это не укрылось от Вардана, и он с восхищением поглядел на нее: «Вот единственное существо в этом доме, которое сочувствует, мне, — подумал он. — Только она понимает, что эфенди распутник и мерзавец».
Он с жаром стал доказывать свою правоту.
— Вы позволяете всяким мерзким людишкам садиться себе на шею! — продолжал он. — Вы терпите их злодеяния! Я еще могу понять, когда турки и курды топчут, терзают, истребляют нас, — это меня не удивляет, ведь так повелось испокон веков, и без этого они уже не могут существовать. Но когда армянин поступает со своими братьями еще хуже, чем турок и курд, это, по-моему, чудовищно. Я прямо в лицо сказал об этом эфенди, и он ничего не смог мне ответить.