Золотой воскресник
Шрифт:
Встретились с Борисом Ряховским на выступлении в конце 90-х, давно не виделись, обрадовались друг другу.
– А я думал, тебя смыло этой канализацией… – сказал Боря.
– Когда ты умрешь, Маринка, – сказал мне Седов, – я никому не позволю плакать. А на твоей могильной плите напишу: “Ура, ура, умерла с утра!” А если я умру первым, то ты на моей напиши: “Ура, ура, умер вчера!”
Потом звонит и говорит:
– Знаешь, я передумал. Все-таки
Потом опять звонит:
– Слушай, не надо “Всем спасибо!”. Напишешь так: “Чего тянуть-то?!”
Семь пятниц на неделе!
В парке две женщины проходят мимо меня, одна – другой:
– …Ругались, дрались, обзывались – жизнь была! Как только она умерла – через полгода его не стало. Что ж такое? Вообще никуда не годится!..
– Я знаю, зачем ты кефир все время берешь в раздутых пакетах, – говорит Лёня, – думаешь, там его больше…
– Благодарю вас, доктор, что вы меня вылечили от мании величия! Сколько миллиардов долларов я вам должен?
“Однажды Яша Аким, Алёша Леонтьев, Монин и я, – рассказывает Виктор Чижиков, – сидели в ЦДЛ. Видим – Константин Симонов. Яша его подозвал, они были знакомы:
– Посидите с нами?
А Симонов нам и заявляет:
– Я вообще не склонен ни с кем – ни выпить, ни посидеть. Потому что обычно меня приглашают, когда люди ограничены в средствах.
Тут Женя Монин, который как раз получил на «Диафильме» кучу денег, вынимает их из кармана, кладет на стол и говорит:
– Сегодня не тот случай.
…И сгладил и отбрил!” – резюмировал Чижиков.
Тишков – задумчиво:
– Антисфен – был такой философ? Или это лекарство?
– За кристальную ясность! – кто-то провозгласил тост.
– Мертвый бы не выпил! – воскликнул Иртеньев.
– Я на многих языках разговариваю, и на всех – с русским акцентом, – сказал Игорь Свинаренко. – Единственный язык, на котором я говорю с украинским акцентом, – это русский.
По Днепру с нами на корабле плыл писатель Игорь Клех. Родом он из Херсона, пятьдесят девять лет там не был, и все вспоминал, что папа в спичечном коробке приносил ему крошечных черепашек. Раз как-то маленький Клех в большой луже поймал огромную рыбу, долго бился с ней, вытащил, она рвалась из рук, он с большим трудом приволок ее домой.
Тут кто-то постучал и спрашивает:
– Кто дома?
Он ответил:
– Я и большая рыба.
“Марин! – пишет моя ученица Юля Говорова, вернувшись из Михайловского. – Вам нужно что-нибудь помочь? Я выполню все с большим
Дина Рубина явилась выступать в московский Дом актера. Мы входим в лифт, а там ее поджидает всклоченный старик и, беззубой расческой расчесывая седые пряди, выкрикивает:
– Бикитцер! Позвольте представиться: я сын француза и гойки Хаим-Пьер Бельмондо. Что я буду пропадать дома, такой молодой, – с собаками и кошками? Куда лучше с вами вращаться в культурном обществе!
– Вращайтесь, – строго сказала Дина. – Но только молча.
Потом повернулась ко мне и добавила:
– Приходится прямо с героями своих произведений ехать на выступление.
Сергей:
– Почему я, потомок гордых викингов…
– Твоя беда в том, – говорил мне в детстве сынок, – что ты постоянно забываешь о бессмысленности слов…
Пытаемся проскочить в метро с добрейшим сеттером Лакки, а тетка-контролер скандалит и не пускает.
Я спрашиваю:
– Смотрели фильм “Белый Бим Черное ухо”?
Она, угрюмо:
– Смотрела…
– Как его обижали нехорошие женщины, помните?
Она молча дала нам пройти.
– Викингов на Шпицбергене хранил бог Тор, а наших поморов – кто? – спрашивает Серёжа. – Тогда уже было христианство?
– Конечно! – отвечает Лёня. – Наших поморов хранил Иисус.
– Как Иисус? Он ведь израильтянин, теплолюбивый…
– Что ты городишь? – возмутился Лёня. – Он же вездесущий. Да, на Шпицбергене – в варежках и в шапке!
– Я не помню: мы на “ты” или на “вы”? – спросил Виктор Чижиков.
– Мы на “ты” в одну сторону… – говорю я.
– В какую? – спросил Виктор Александрович.
Финальная церемония Национальной литературной премии “Заветная мечта”. Жюри привезли в школу на церемонию награждения. Актовый зал на пятом этаже без лифта. Все бодро зашагали вверх, в том числе Виктор Чижиков, который недавно пережил два инфаркта.
– Давайте медленно будем подниматься, а по дороге отдыхать, – говорю я ему. – Куда нам торопиться?
– Давай, – сказал Виктор Александрович.
На третьем этаже я предложила немного отдохнуть.
Он посмотрел на меня сочувственно и спросил:
– А как же ты поднималась на Фудзияму?
– Понимаешь, оба мои инфаркта случились, когда я был абсолютно спокоен и даже счастлив, – с улыбкой говорил Виктор Чижиков. – Прогуливался по территории на даче, окруженный деревьями и цветами…