Золотой воскресник
Шрифт:
Люся выслушала это и сказала задумчиво:
– Так, если оба они будут столь интенсивно ходить лечиться на одну карту, скоро Седову дадут инвалидность.
Люся в ЦДХ посетила выставку под названием “Трое”. Выставлялись Тишков, Гриша Бернштейн и Владимир Сальников. Вот она звонит своей подруге и рассказывает:
– Я была на выставке трех художников, один из них – самозабвенный певец жоп. И чем хороши эти жопы – тем, что каждая имеет свое лицо!
Решила
– Очень правильно, – сказал Сергей. – Я б тебе ни за что столько бы не дал за твои рассказы.
На вопрос о возрасте – уже несколько лет – мой папа Лев отвечает:
– А кому сейчас не девяносто?
В Бостоне у девяностолетнего поэта Наума Коржавина какой-то прохожий поинтересовался:
– Как пройти к океану?
– К Тихому? – спросил Коржавин.
В связи с эпидемией коронавируса в Москве продлили карантин.
Я звоню папе, говорю: так и так, Собянин продлил самоизоляцию до конца…
Лёва, весело:
– …жизни?
В пионерском лагере у меня была подружка, мы с ней бегали с сачком, бабочек ловили. Я похвасталась:
– А мой дедушка был чапаевец!
– А мой дедушка был Чапаев, – ответила она.
Ее звали Оля Чапаева.
Тишков не пошел в мастерскую, мучается дома с монтажом своего видео на компьютере, никак программы не может освоить, звук соединить с изображением.
Мы у него спрашиваем:
– Лёнь, а ты чисто русский?
– Чисто! Зря вы задаете такие вопросы! Молчали бы, полукровки! Что ж я, не понимаю, как закачать звук в компьютер? Наверное, потому, что русский! Усложнили нам жизнь своими изобретениями, евреи!..
Встретила свою одноклассницу из начальной школы, сколько лет не виделись, обнялись.
– Знаешь, – она говорит, – всю жизнь у меня перед глазами стоит картина: сидит на унитазе Москвина и ест спелое сочное яблоко!
Шотландский священник обнаружил в канаве одного из своих прихожан.
– Где вы были ночью, Эндрю? – спрашивает он.
– Я не знаю точно, – отвечает Эндрю, – на похоронах или на свадьбе, но что бы это ни было – это было грандиозно!!!
Голос Дины Рубиной по радио:
– Вот, например, у меня в Ташкенте умер дядя. Как племянница, я огорчена. А как писатель – потираю ладони. Ну, теперь у меня развязаны руки и я могу рассказать о чем мне только вздумается. И про бабушку-цыганку, и про убийство. Все скелеты достану из шкафа, потому что это лучший и самый близкий материал!
Владислав
– Вот и хорошо, – сказал Владик, опоздав, – а то бы стояла под яйцами Энгельса!
– А кто это – Энгельс? – спросил маленький Серёжа.
– Счастливое поколение! – воскликнул Отрошенко. – Не знает, кто такой Энгельс!
Умоляю отца Льва в его 96 сидеть дома и не высовываться, чтобы не подхватить вирус. Но разве может истинный джентльмен не открыть дверь, не поблагодарить соцработника или курьера? Какая уйма сил потребовалась, чтобы убедить его не обнимать и не целовать обожающих его соседок, вахтерш, любимую невестку, классную руководительницу правнука и верную соцработницу Ларису!
– Как ты себе это представляешь??? – возмущенно говорил Лев.
Вечером Лев позвонил недовольный: оказывается, тайский король самоизолировался в Германии в отеле с двадцатью наложницами.
– Почему вы не создали таких условий мне??? – спрашивает папа.
Милена Муцинович перевела мой “Роман с Луной” на сербский язык. Мы встретились в Коломенском в пору цветения яблоневых садов. Она передала мне книги и сказала:
– Я вас очень люблю, но не буду обременять своей любовью, это трудно выдержать.
– Только не мне! – возразила я.
А она:
– Вы не знаете балканских людей…
Сокращаю новую вещь и вижу, что из романа прямо на глазах получается поджарая мускулистая повесть.
– А мы не ставим себе такую задачу, – остановил меня Тишков. – Роман должен быть рыхлый, напечатанный на пухлой бумаге. Рассказ – жилистый. А стихотворение – душа без тела…
В Серёжином классе один раздолбай Цветков отличался необузданным нравом, все отбирал у всех, раздавал затрещины, отнял у Рубена жвачку, по тем временам – редкость. Папа Рубена Армен решил сделать ему внушение.
– Скажи так, – я посоветовала, – “Цветков, ты хороший мальчик… Ты что, любишь жвачку? Так надо же по-дружески – тогда у тебя будет и жвачка, и все остальное”.
Но у Армена были совсем другие планы.
– Я поманил его пальцем, – он потом рассказывал, – тот вышел. Это был законченный бандит, у него такая рожа – клянусь, я растерялся! Я открыл рот… и выдал весь твой текст. Я сказал: “Цветков, ты хороший мальчик. Ты что, любишь жвачку? Так надо же по-дружески, и тогда все будет…” – “Нет, – он ответил мрачно, – я пошутил”. – “Я так и подумал”, – сказал Армен.