Золотой воскресник
Шрифт:
Филиппинский диктатор Маркос, много лет угнетавший и грабивший свой народ, то ли наконец сбежал, то ли умер, в общем, пришли разбираться к его жене и с изумлением обнаружили у нее несколько тысяч пар модельной обуви, она коллекционировала…
– Посмотри мне в глаза, – попросил Даур, – почему ты смотришь в вечность?
“Говорят, от ночной еды ухудшается память, – пишет мне девяностотрехлетний дружище Эфраим Соловей. – Хуйня! Всегда
Он слушает джаз, гоняет на велосипеде и смеется над старшим братом Вовой, проживающим в Америке, что тому виагра не помогает.
В разгар ремонта ко мне приехал человек из деревни, Юра, с двумя взрослыми сыновьями – забрать что не нужно из мебели. Хотела все отдать, такой он белобородый, благостный. Даже свой детский столик, который еще столяр Котов сделал, когда мы жили в Большом Гнездниковском переулке.
А Юра:
– Не надо, не отдавайте детский столик! Пусть он останется с вами. Как вы милы мне. Я обязательно должен вам сказать. Я негодяй буду, если не скажу, – надо пить структурированную воду! По тридцать граммов на килограмм веса – церковную, из родника, фильтрованную – сырую! Три месяца – и никогда не будете болеть! Вы запомнили? Ну как вы милы мне, дайте я вас обниму!
Ушел, потом стучит. Я открываю дверь.
– Вы запомнили? Воду! Пить воду!!!
Наш сосед, видя, как мы бредем по снегу со старым сеттером Лакки:
– А что вы будете делать с Лакки, если он сейчас умрет?
Я, спокойно:
– Похороним на Новодевичьем кладбище…
Связала нашему Лакки носки и теплый жилет.
В них он гулял на улице в свою последнюю, семнадцатую зиму.
А когда пробил час, за ним явились два ангела – ветеринар и шофер.
Их звали Лёня и Марина.
На своем очередном юбилее Яков Аким сказал:
– Я вспоминаю свои юбилеи начиная с десяти лет.
– А я сейчас подумал, – говорит Коваль, – и с ужасом понял, что я себя помню только начиная с сорока.
– Но не такой-то Коваль был и прекраснодушный, – вспоминает Сергеев Лёня. – Знаешь, какой у него любимый анекдот? Он его рассказывал, когда к нам в буфете кто-нибудь хотел подсесть:
“Сидят Петька и Чапаев, пьют. К ним подходит политрук Фурманов:
– Вам третий не нужен?
– Ты будешь пятый, – отвечает Василий Иванович.
– Как так?
– Четверых уже послали!”
– Вот я не знаю – нормальная она или нет, наша консьержка? – удивляется папа. – Когда я иду мимо нее – она всегда говорит: “Если б вы знали, как я вас люблю. Можно я вас поцелую?” – “Ну, валяйте!” – я отвечаю. Она обнимает меня и целует, целует!.. И все газеты с журналами мне отдает, принадлежащие другим людям: “Берите, берите, – бормочет, – вам нужнее!..”
– Сегодня до того день счастливый! – сказала
Коля Шаров – орнитолог. Я написала о нем колонку в газете “Московская правда” и назвала ее “Птицы в городе”. Случилось так, что Николаю пришлось забежать в общественный туалет.
– И представляешь? – он взволнованно говорил. – На гвозде болтается лишь один клок газеты с твоей статьей – про меня. Я просто не знал, на что решиться!..
Коля – профессиональный орнитолог и любитель– энтомолог. Многие годы он звал меня с собой в Юго-Восточную Азию. Причем в сезон муссонных дождей.
– Потому что в это время, – мечтательно говорил Шаров, – все гады повыползут!
Собрались в Таиланд: Коля, его жена Галя и я. Мы еще в очереди стоим на получение посадочного талона, а Шаров уже начал съемку – как его Галя будет входить в самолет. Вдруг Галю обгоняет певец Николай Басков – видимо, летит на гастроли в Бангкок, заметил, что идет съемка, и стал заслонять лицо ладонью.
Шаров ему:
– Да на кой вы мне сдались? Проходите быстрей, вы мне мою Галю загораживаете.
Шаров, еще в самолете над Бангкоком:
– Ой, пошел уже запах Таиланда, ни с чем не сравнимый!
– Был бы я олигархом, – говорит Коля, – я б на три дня в Ханой смотался. Там настолько чудесно змей готовят в змеиной деревне – объедение!
В Лаосе на острове мы ехали по узенькой дорожке на велосипедах, Галя врезалась в киоск с чипсами и кока-колой, практически разнесла его вдребезги, и еле удержалась, чтобы не свалиться с обрыва в Меконг.
– Эх, жаль, я не знал! – переживал Коля. – А то бы остановился и заснял этот момент!
– Идемте в другой храм, – звал нас Коля, – там еще лучше фаллосы – настоящие, а не стилизованные!
Галя считает мои расходы за истекший день:
– …потом мы поприветствовали Будду на сто пятьдесят бат, потом я тебе пятьдесят давала на пожертвование, потом мы на сто бат Изумрудному Будде положили копейками…
Во Франкфурте художники Борис Алимов и Валерий Васильев спросили у Асара Эппеля:
– Слушай, Асар! Эта жена Лёни Тишкова – что она хоть за писательница такая?
– Марина Москвина?! – воскликнул Асар. – Это потрясающая писательница!
– Как хорошо, – сказал потом Лёня, – что они на Асара напали, а не на кого-нибудь другого. А то он бы им ответил…
Прозаик Н., в отчаянии:
– Критики меня не жалуют, ты бы посмотрела на эти лица – пропитые, все прокуренные рожи. В ЦДЛ сидят, пиво пьют и злословят – вот и все критики. Ничего святого у них нет. В старых растянутых свитерах и коричневых брюках!