Золоту – жизнь, человеку – смерть
Шрифт:
«Кто их дает? У кого их выпросить?» – думал Василий.
Однажды в свободное время Василий решил пойти в городской парк, порисовать, Коваленко раздобыл ему краски, бумагу и холст. Его выпустили из дома, и он направился в парк. В парке было тихо и безлюдно. К рисовавшему Василию подошли две маленькие девочки-близняшки.
– Дяденька, а вы нас можете нарисовать? – спросили они Василия.
– Садитесь на той скамейке, а я вас нарисую.
Девочки сели.
– Скоро, вы нас, дяденька, нарисуете?
– Еще потерпите, и завтра будет готова картина.
– Только мы, а где все остальное?
– Придете завтра, и я все дорисую.
На следующий день Василий увидел на скамейке девочек и, к его удивлению, с ними была Валя, связная дяди.
Она испуганно посмотрела на Василия и хотела уйти с детьми.
– Не торопитесь, Валя, пусть дети сядут, через часик картина будет готова.
– Вы хорошо, Вася, рисуете, я этого не знала.
– Только учусь, люблю рисовать на горшках, чашках, тарелках. Хотите, нарисую вас? Приходите завтра, а сегодня у меня нет больше времени.
Василий медленно возвращался домой. Он видел, как Валя отправила домой девочек и шла за ним до самого дома губернатора. Василий, миновав дом губернатора, зашел в дом Корнилова, где жил Коваленко.
Зашел в одни ворота и вышел во вторые. Заметив возвращающуюся домой Валю, пошел следом за ней. Около дома ее ждали дети.
– Почему вы не зашли домой?
– А мы играли и ждали тебя, мама.
На следующий день Василий сел рисовать пейзаж недалеко от Валиного дома. К нему подбежало много уличных детей, он давал им листы бумаги и учил рисовать. Через час он узнал, что вчера Валя уехала. Маленький «Драгун» – так звали мальчишку, все время стоявшего у него за спиной – сказал, что тетя Валя теперь живет около школы, напротив лавочника у тети Дуси.
Школу нашел быстро, зашел в лавку, спросил, где живет тетя Дуся. Во дворе играли близняшки. Дети узнали Василия, он вынул два кусочка сахара и дал им.
– Мама дома, – сказали дети, – она стирает, а тетя Дуся пошла на работу.
– Почему ты убежала? – спросил Василий Валю.
– В городе повальные аресты, мне не велено ни с кем встречаться. Кто предал нас, мы не знаем.
– Я хочу видеть дядю Леню.
– Он уехал, в городе его нет.
– Передай дяде Лене, что меня приняли в ряды красноармейцев и в скором времени я уеду в Екатеринбург, пусть он меня найдет. Если ты будешь меня искать, иди после обеда в городской парк. Я там рисую.
Через неделю Василий увидел Валю в парке со своими близнецами, он начал рисовать.
Она взяла детей, прошла мимо Василия, ненадолго остановилась, посмотрела с детьми на картину и тихо сказала:
– Приходи вечером, дядя тебя ждет.
Петро Коваленко ежедневно массировал пальцы рук, садился за стол рисовать. После долгих тренировок пальцы послушно держали тоненький карандаш и на бумаге появлялись отчетливые контуры рисунка.
– Будешь рисовать, – сказал Василий сидевшему над рисунком Коваленко.
– Что за чертовщина, рука превосходно держит толстые предметы, а карандаш, иголку не может.
Вечером все красноармейцы, свободные от караульной службы, пошли к девушкам. Коваленко подошел к Василию, сидевшему у окна с книгой в руке.
– Иди, Вася, погуляй, завтра у нас много дел, ты уже красноармеец, возможно, поедешь в Екатеринбург.
Красноармеец Дидо ждал Василия, за плечами у него висела гармонь, на боку пистолет и шашка.
– Пошли, Вася, с тобой будет веселей. Я буду играть, а ты пой. Наш командир отряда рабочих-большевиков вчера воевал за тебя. Ему нравится, как ты поешь. Вот он и упросил свое начальство, чтоб тебя взяли в отряд рисуешь, поешь, прошел часть германской. – А почему не на фронте?
– Был контужен, учился после контузии рисовать, служил в царском селе, заготавливал дрова для Александровского дворца.
– Ты похож на Коваленко, когда-то он хорошо рисовал, а теперь из-за ранения переучивается. У вас одна судьба, потому он тебя и любит. Семья есть?
– Жена, двое детей.
– Ты счастливец, а я на службу ушел в десятом году и по сей день мыкаюсь. Родители живут на монгольской границе, считают меня погибшим.
– Сядь, напиши письмо.
– Когда не умел писать, ребята писали, когда научился, написал три письма и все без толку, нет ответа. Дидо играл частушки и весело пел. Василий изредка подпевал ему. Пришли девушки, попросили сыграть вальс. Вальс с хлопушками – приглашают дамы. Василий танцевал то с одной, то с другой. Подошла Валя, похлопала в ладоши. Она легко прижалась к нему и весело танцевала. Подошла Оля, хлопнув в ладоши, хотела взять Василия, Валя захлопала в ответ и продолжала танцевать.
– Нас ждут, Вася, пошли, пройдемся по парку, незаметно уйдем к нам. Только переступив порог дома, Василий попал в объятия дяди.
– Говори, сорванец, как дела, как поживаешь? Горевал, когда узнал, что тебя забрали. Коль выпустили, значит, все хорошо.
– С завтрашнего дня становлюсь членом отряда рабочих-большевиков. Коваленко сказал, что я с ним уезжаю. Красноармейцы тоже готовятся к отъезду. Цель отъезда не знаю.
– Теперь становится все ясно. Они на днях увезут в Екатеринбург царскую семью.
На столе у Голощекина было донесение комиссара по чрезвычайным делам Тобольска.
– Епископ Гермоген на своих проповедях призывает мирян помочь «царю-батюшке». Офицеры организовали «союз освобождения царя». Создали несколько отрядов, готовых к освобождению государя. Монархически настроенные эсеры и меньшевики вооружаются, скупают оружие и боеприпасы. По нашим данным, руководящий центр по спасению царя объединяет всех единомышленников. Сегодня все партии и группировки действуют разрозненно, но если они объединятся, может произойти непоправимая ошибка.
В связи со сложившейся обстановкой и постановлением Уральского облисполкома, просим вашего разрешения на ускорение вывоза царской семьи из Тобольска в Екатеринбург. Сегодня царевич болен, его дни сочтены. Царевича Алексея оставить в Тобольске до «выздоровления». Царя Николая II, царицу Александру Федоровну и царевну Марию отправить при получении от вас согласия. Просим в ближайшие дни укрепить наши боевые единицы и прислать добровольцев-рабочих уже участвовавших в подобных операциях по уничтожению монархически настроенных элементов.