Золотые нити
Шрифт:
Проснувшись в очередной раз, человек увидел, что уже утро. Солнечные зайчики на стенах и потолке показались нереальными после бредово-горячечного сна. Пошатываясь, он прошел в ванную, долго умывался холодной водой. Легче не становилось. Тупая боль в висках и затылке сводила его с ума.
Он вернулся в комнату и сел в кресло, запрокинув голову. Девушка-стрелок натягивала тетиву, стрела запела и … Господи, так он снова ничего не придумает – будет бесконечно любоваться изгибом ее брови, поворотом плеча, изысканным, как лебедь, луком, который словно прирос к ее рукам…
Он
– Евлалия, весна моя, этого с тобой больше никогда не случится!..
Он принял решение. Теперь оставалось только как можно лучше все сделать, чтобы и самому не пострадать, и ее спасти.
Человек побрился, переоделся, позавтракал, надел темные очки и вышел из квартиры.
Тина и Сиур ехали в Москву. Мелькали деревянные домики с нарядными наличниками, с геранями на окнах, высокие тополя, толстые липы, молодой дубовый лесок, речка с заросшими камышом берегами. Упруго ложилась под колеса темная асфальтовая лента шоссе.
– Кто-то побывал в твоей квартире.
Сиур только теперь сказал ей об этом, – не хотелось ее расстраивать раньше времени.
Она удивленно на него посмотрела.
– Откуда ты знаешь?
– Влад сказал. Он сегодня заезжал туда. Вот и обнаружил сей факт.
Тина промолчала. Происходящее плохо влияло на ее воображение, – ей уже вообще не хотелось ничего себе представлять… Кто-то входил в ее квартиру. Зачем? Искали Будду? Или ее? Хотели убить?..
Она ощущала себя как бы в двух мирах одновременно – оба дышали опасностью и смертью. Но третий мир – ее и этого мужчины, который смотрит то на дорогу отрешенно, то на нее с жалостью, – был эйфорически прекрасен, вечен, и существовал независимо не только от остальных двух, но и вообще от всего, чего угодно. Он, словно мощный щит, стоял между нею и страхом. Между нею и болью. Между нею и злом.
– Я больше не боюсь.
Сиур подумал, что она, пожалуй, права. Страх еще никого ни от чего не спас.
– Заедем к тебе? Посмотрим, что там делается. Может, что-то пропало?
– Хорошо.
– Потом все вместе съездим куда-нибудь, развеемся. Ты хоть раз бывала в казино? Или в ночном клубе?
– Во-первых, сейчас день. А во-вторых, ночные клубы – это разврат.
Сиур засмеялся. Он представил себе, чтобы эту фразу сказала Вера. Да ни за что в жизни! Она очень тщательно следила за тем, чтобы ни за что не показаться смешной. Ни при каких обстоятельствах, – особенно в обществе. Она могла часами молчать и курить, лишь бы не брякнуть что-либо невпопад. Самое страшное для нее – оценка других. Это было значительно важнее того, что она сама о себе думала. Мнение других – вот истукан, которому она молилась, на алтарь которого она принесла свою жизнь. Бедная смазливая куколка, нарядная и пустая…
Как он мог проводить время с такой женщиной, да еще и чувствовать себя вполне счастливым! Боже мой, да он и
Сиур усмехнулся своим мыслям и покачал головой.
– Ты что? Над чем ты смеешься? Кто-то запросто заходит в мою квартиру, неизвестно что там делает, – это, конечно, очень смешно. Просто ужасно!
– Ну что ты, разве я позволил бы себе? – Он взял ее руку и поднес к своим губам. – Сейчас приедем, посмотрим и решим, как быть дальше. Не волнуйся. Подумай лучше о том, куда тебе хотелось бы пойти, чтобы это не было… развратом.
Он с трудом сдержал смешок, стараясь сохранить серьезное лицо.
Тина подозрительно на него посмотрела, чувствуя подвох, но не улавливая, в чем именно он состоит. Куда она хотела бы пойти? Как будто это легкий вопрос! Какое она имеет понятие о подобных заведениях?
– Я… не знаю. Пожалуй, я буду полагаться на твой безнадежно испорченный вкус!
– Тогда твой вкус тоже может испортиться, и на кого мне тогда рассчитывать в деле перевоспитания? Как ты полагаешь?
Она фыркнула, потом не выдержала и засмеялась.
– Черт с тобой, – пропадать, так пропадать! Потом отмолим свои грехи.
– Согласен. Грешить с тобой – это мечта всей моей длинной жизни. А ведь она у меня действительно длинная… Вернее, – она у нас с тобой, я предполагаю, гораздо длиннее, чем можно себе представить.
Влад и Людмилочка съездили перекусили и вернулись на место встречи. Девочка все еще играла в песочнице, правда, уже не одна. Толстый карапуз в шортах и панамке составил ей компанию. Две бабушки вели неторопливую беседу на скамейке под раскидистой липой.
– Вот и они.
Влад искоса глянул на светлую машину, остановившуюся чуть позади него.
Все четверо смотрели друг на друга, как будто заново знакомились. В какой-то степени это так и было. Каждый день, приносящий новые события и изменение привычной реальности, делал их другими. Сегодня никто: ни Тина, ни Сиур, ни Влад, ни Людмилочка, – не были точно такими же, как несколько дней назад, даже как вчера. Они менялись – стремительно и необратимо. Этот процесс не поворачивается вспять. Неизвестно, что ожидает их завтра, какие проблемы встанут перед ними, и как они будут их разрешать, – но такими, как прежде, они уже никогда не станут.
Раньше они все были похожи на обычных людей, живущих в неизменяемой действительности, и не подозревающих о том, что мир вокруг них далеко не исчерпывается тем, к чему они привыкли и могут объяснить. Новое понимание – вот что сделало их другими. Каждый из них по-своему, на своем собственном поле боя, очень личном и очень индивидуальном, добыл это понимание. Люди, которые поворачиваются к ветру лицом, ожидая, что он принесет им что-то с собою из звездных странствий, непредсказуемый, как обещание тайны, – рано или поздно получают самый драгоценный дар: дух игры, все более захватывающий, уносящий на своих крыльях в необозримые высоты и неведомые пространства… Туда, где меркнет обыденное, и где не действуют привычные суждения, соглашения и интерпретации.