Зверь
Шрифт:
— Больно, — запнувшись о камень, она едва не упала. Бишоп бесцеремонно подхватил её под колени и взял на руки, наплевав на то, что на улице полно свидетелей этой неоднозначной сцены.
— Здесь же люди, Адам! — Эллен настороженно завертела головой. Ей не хотелось, чтобы вся лесопилка была в курсе их отношений.
— Им не до этого, поверь.
Бишоп оставил её на первом этаже и взлетел по лестнице наверх. Барр поспешила за ним. Она изумлённо распахнула глаза и застыла в дверях, безмолвно наблюдая, как Адам сгребал и комом запихивал в чемодан её беспорядочно лежащие на постели вещи. Он с силой захлопнул его, оставив край её дурацкой розовой ночнушки неаккуратно торчать снаружи.
— Что ты, мать твою, делаешь? — крикнула Эллен, когда Бишоп удобнее перехватил чемодан одной рукой, а другой взвалил себе на плечо её саму, будто она ничего не весила.
— Ты уезжаешь отсюда. Прямо сейчас, — он не хотел тратить время на уговоры и объяснения, и не был настроен лишний раз раскрывать рот. Бишоп принял бесповоротное решение, снова забыв спросить её мнения.
— Адам, это уже перебор! Я буду кричать! — Эллен была возмущена и напугана. Она боялась Бишопа, боялась его странного, резкого поведения с ней, боялась истекающего кровью трупа и куска бумаги с аккуратным почерком Дэлино, который прожигал ей карман. Она боялась и не хотела принимать мысль, что семь лет назад её брат точно так же лежал под куском грязных занавесок, истерзанный неизвестным науке существом, которым мог оказаться любой примелькавшийся ей в Форт-Келли человек.
Даже Бишоп.
— Кричи, — равнодушно отозвался он.
— Да что, чёрт возьми, ты делаешь?
Спазмы рыданий скручивались тугим комом в животе и под грудью. Эллен чувствовала, как кровь приливает к голове, она пыталась оттолкнуться от его спины и хотя бы немного выпрямиться. Мышцы рук тряслись мелкой дрожью, локти сгибались, будто обломанные ветки, она то и дело падала вниз безвольным мешком. Барр не могла даже толком дышать, потому что плечо Бишопа больно впивалось ей в ложбинку между рёбер.
— Спасаю тебе жизнь.
Эллен увидела, как под ногами Бишопа блеснули рельсы — Адам принёс её к грузовому поезду.
— Машинист в курсе. Через три часа тебя высадят в Портленде, потом доберешься до аэропорта и полетишь домой, — поставив на землю чемодан, Бишоп одной рукой оттащил в сторону тяжеленную дверь купе. Взойдя внутрь по тонкой лесенке, он погрузил вещи в вагон, следом занёс её и поставил на ноги.
В вагоне было темно. Бишоп, крепко сцепив её холодные пальцы, протащил её по узкому коридору внутрь, отодвинул в сторону створку небольшой двери и легонько толкнул Эллен внутрь. Это было пассажирское купе, предназначенное для работников состава. Вечернее солнце пробивалось сквозь пыльные марлевые шторки, уютно окрашивая маленькое помещение в тёплые цвета. Толстые стены не пропускали снаружи ни капли шума, создавая внутри вагона почти издевательское ощущения покоя и безопасности в противовес тому, что творилось снаружи. Эллен чувствовала себя запертой в саркофаг.
— Почему ты так поступаешь со мной? — у неё не было сил кричать; задавая вопрос, она не повернула головы в сторону Адама, который торопливо, почти истерично заталкивал её чемодан на полку для багажа.
— Эллен, — он остановился, повернулся к ней, взял её лицо в ладони и посмотрел ей в глаза. — Я люблю тебя и потому хочу, чтобы ты осталась в живых.
Казалось, жар от его рук насквозь прожигал кожу на щеках, Эллен резко дёрнулась назад, в очередной раз пугаясь перемене в его поведении. В его голосе было столько щемящей тоски и нежности, в его тусклых, светлых, как расколотый лёд, глазах — отчаяния и решимости, что ей стало почти физически больно. Когда Бишоп оставил её, она едва не согнулась пополам, будто грудину пронзило насквозь острым лезвием. За ним с металлическим лязгом захлопнулась дверь вагона, и сколько бы Эллен не билась в неё, не кричала, не дёргала ручку в попытке открыть её самостоятельно, она не смогла этого сделать. Её сил явно было недостаточно. Зато Бишопу сил хватало с лихвой.
Эллен выдохлась. До синяков сбив кулаки, она сползла по металлической поверхности двери прямо на не блиставший чистотой махровый коврик, позволяя яростному рою мыслей захватить её разум в плен. Да, чёрт возьми, она хотела уехать больше всего на свете, хотела бежать, не оглядываясь и никогда не вспоминать об этом месте, но не так. И не тогда, когда внутри проворачивалось раскалённое сверло подозрений и не тогда, когда она была так близка к разгадке, даже если после она тысячу раз пожалеет, что взялась её разгадывать.
Бишоп. Бишоп. Бишоп. Его имя звучало в висках метрономом, отбивая болезненный ритм по сводам черепа. Куски кровавого паззла собирались единой картиной. «Они сильнее и быстрее нас». Ему ничего не стоило нести её к поезду через всю территорию — Эллен не чувствовала, что его мышцы хоть мало-мальски напрягались под её весом. Ему ничего не стоило вынести стальную дверь её таунхауса, как и сдвинуть ржавую, тяжелённую створку грузового купе, которая, казалось, приварена намертво. Наверное, он мог бы постараться и затащить машину на дерево, хоть это и выглядело полным безумием. Это и было безумие.
Бишоп был последним, с кем говорил Марти перед тем, как исчезнуть. Они повздорили. Адам разозлился на него. Адам наказал её обидчиков. Адам убил свою невесту. В теорию не списывалась лишь машина, Эллен не понимала, зачем он это сделал? Чтобы напугать и заставить уехать? Ложь распознать несложно — тогда в лесу он не лгал, когда говорил, что не знает, куда она исчезла. Барр не представляла, как работает механизм обращения, но если он действительно один из них, то возможно, не отдавал отчёта в своих действия, а возможно, ни черта не помнил, а ведь она столько раз оставалась с ним наедине, подвергая свою жизнь колоссальному риску.
— Дерьмо собачье. Это не правда. Это не мог быть он. Только не он.
Эллен боялась снова открыть материалы Дэлино. Она боялась найти в них подтверждение собственных догадок. Рука слишком сильно сжимала корпус телефона, грани которого больно впивались в отбитую об металл двери ладонь. Барр не знала, что ужаснее: то, что Адам спал с ней и при этом врал на каждом шагу, что он может быть причастен к смерти Натаниэля или что он — не человек.
— Это не правда. Это не правда, — как мантру, повторяла она, пока не услышала скрежет ключа в замочной скважине.
— Мэм? — её позвал незнакомый голос. Темный коридор вагона озарил прямоугольник света от открытой пассажирской двери. Барр сообразила, что войти сюда можно было иначе, гораздо проще, чем стаскивать припаянную ржавчиной грузовую дверь, но видимо, не для Бишопа. Наверное, он не хотел выламывать замок.
— Я здесь, — отозвалась она, со скрипом поднимаясь с пола.
— Я — Уорнер, начальник поезда. Через пять минут отправляемся. Вы в порядке? — Уорнер посветил фонариком в глубину вагона.