Зверь
Шрифт:
— Адам, я знаю, ты слышишь меня, как бы далеко не был. Нам нужно поговорить. Дома.
Эллен не стала напрягать голосовые связки и произнесла это тихо, чтобы не сотрясать понапрасну воздух. Она знала, что он услышит. Ей стоило чуть повернуть голову, чтобы боковым зрением увидеть его. Адам шёл за ней на почтительном расстоянии, чтобы не напугать одним своим присутствием в её личном пространстве. Одним своим существованием.
Она оставила дверь распахнутой и поднялась на второй этаж. Свет она включать не стала — за окном белело предрассветное небо, в его блеклых отсветах виднелись очертания мебели — можно не бояться снова обо что-нибудь расшибиться. Эллен забралась с ногами на кресло у камина. Адам остался в дверях.
— Спрашивай.
Его голос звучал холодно и по-деловому. Отчуждение между ними выросло размером с пропасть — она не доверяла ему, он ей тоже. Эллен боялась вспоминать его другим, боялась увидеть это снова и понимала, что Адам чувствует её страх. Она не хотела принимать правду и не хотела получать ответы ценой ещё одной потери. Иллюзии рассыпались в прах. Эллен теряла Адама, неумолимо и безвозвратно.
— Это больно?
— Каждый раз.
Дыхание перехватило. Эллен опустила голову, вонзилась пальцами в густую копну спутанных волос, сжала руку в кулак, едва не выдрав клок. Внутри тяжёлым камнем ворочалось какое-то неопределённое чувство. Наверное, сострадание.
— Когда ты понял, что с тобой… — она запнулась, подбирая нужное слово, — что с тобой что-то не так.
— Это называется временем перехода. Обычно он наступает тогда, когда мальчики становятся мужчинами. В тот момент я был не один, со мной был опытный наставник. Он усыновил меня после смерти матери. Он помог мне справиться, — Адам прервался и взглянул на Эллен, оценивая её реакцию.
Она избегала смотреть ему в лицо. Сгорбившись и обняв руками колени Эллен сидела в кресле и молча внимала. Она надеялась, что Адам верно истолкует её молчание. Эллен хотела, чтобы он продолжал, но произносить эту просьбу вслух у неё просто не было сил.
— Это сложно объяснить. Сознание переключается. Перестаешь себя контролировать. И кругом только боль, одна боль. И ужас. Особенно в первые несколько раз.
Эллен невольно дёрнула плечами. Ей тяжело было представить, каково испытывать агонию раз за разом, каково привыкнуть к этой боли и считать её частью себя. Адам однажды сказал ей, что к боли привыкаешь. Она не думала, что его слова несут такой ужасающий, такой прямой смысл.
— Ты смог выбить стальную дверь.
— Да. Это не сложно для меня.
— Ты услышал, когда я ударилась. Где ты был?
— В лесу, недалеко от КПП. У меня хороший слух.
Адам был предельно откровенен — больше никаких тайн, больше никакого молчания, никаких блуждающих взглядов, устремлённых в прошлое. Эллен сыпала вопрос за вопросом и понимала, что ответы становятся не важны. В его словах не было ничего из того, что могло бы потрясти её — Эллен лишь получала подтверждение своим догадкам.
Стоило прислушаться к себе. Интуиция, инстинкты, чутьё — всё то, что досталось нам от животных — не врёт. Ежесекундная борьба за выживание перестала быть необходимостью, цивилизация обеспечила безопасность, но взамен забрала доверие к себе и способность к себе прислушиваться. Казалось, если отмотать время назад, вовремя заглушить голос разума и довериться шестому чувству, то всё не зашло бы так далеко, и Эллен не стояла бы одной ногой в могиле.
— Поезд. Там был ты?
— Да. Я чуть не опоздал. Рельсы — это их рук дело.
Эллен кивнула — пока всё складывалось. Она вспомнила, что сидела в перевёрнутом набок вагоне, словно в консервной банке. Им ничего не стоило размазать её останки по стенам купе. От этой мысли к горлу снова подступил ком тошноты.
— Тогда ночью в городе, когда ты спас меня.
— Я поехал за тобой, когда Эйдан вернулся без тебя. Тебе не следовало оставаться в городе одной.
— То есть, их убил не ты?
— Нет, но я бы очень хотел, — Адам вздохнул и мотнул головой, словно отгоняя от себя назойливые, злые воспоминания. — Это сделали другие, только не пойму зачем. Это был бы отличный шанс избавиться от тебя чужими руками.
Адам, словно персональный ангел-хранитель, раз за разом вытаскивал её с того света. Ей стало почти физически больно от того, что она считала его корнем всех зол.
Эллен не представляла, чего ему стоило просто дать им уйти. Она невольно вспомнила о том загадочном наставнике Адама, чьё имя Фишер ей так и не назвал. Не назвал его и Адам. Наверняка это он воспитал в Звере железный самоконтроль и дисциплину, ведь благодаря этому Бишоп смог какое-то время жить в крупном городе и даже собирался создать семью, пока не случилась трагедия. Барр поймала себя на мысли, что хочет узнать, кто этот человек.
— Ты расскажешь мне всё. С самого начала, — Эллен старалась добавить дрогнувшему голосу больше твёрдости.
— Чужаки иногда забредают сюда. Я почувствовал тебя ещё до того, как твоя машина сломалась. Ты была не подготовлена, ты могла умереть. Я взял машину и… дальше сама знаешь.
Она согласно кивнула, неосознанно прикрывая растерянное лицо волосами. Дальше всё завертелось в бешеном водовороте событий. Дальше шквал чувств сбил её с ног и утянул их обоих на дно без шанса на спасение. Эллен чувствовала, Адам говорил именно об этом.
— О других я ничего не слышал уже несколько лет. Я почуял их запах в тот день, когда мы поехали забирать твою машину. Они были там, это они увели её, чтобы заставить тебя уехать. Но ты оказалась упрямой, — он усмехнулся. — И очень храброй. С того дня они стали появляться у базы.
— И поэтому ты уходил ночью?
— Я не мог допустить их на территорию.
— Расскажи мне о них, — Эллен снова взяла себя в руки и заговорила требовательным тоном, не смотря на то, что была растеряна и напугана.