Звезда бегущая
Шрифт:
— Слушайте, Олег Глебович, — сказал он, не отвечая на его вопрос. — Дело, я вижу, все-таки сугубо рабочее, давайте на работе мы его и обсудим. Звоните мне завтра с утра, и поговорим.
— Давайте не по телефону, давайте я к вам подойду, — быстро проговорил Боголюбов. — Я, собственно, к тому и вел, по телефону это так просто не объяснишь, мне бы хотелось, чтобы мы встретились.
— Ну давайте, звоните, и сговоримся, когда нам обоим удобно. До свидания, — попрощался Ладонников и, не ожидая ответного прощания, положил трубку.
Странный звонок, во всех смыслах странный. Если бы еще ему Ульянцев позвонил
Ладонников закрыл до упора замок на входной двери, замкнул ее на цепочку, выключил бра над телефоном и, открыв дверь в большую комнату, на цыпочках прошел через нее. Близкие уличные фонари наполняли комнату блеклым ртутным светом, Катюха спала, по кошачьи свернувшись под одеялом клубком, Валерка — вытянувшись во весь рост, выставив наружу ногу, с закинутыми за голову юношескими худыми руками. Год еще ровно — и все, на старт, внимание, марш, школа закончена, в институт нужно будет, взрослая жизнь начинается, как он в ней? Голова вроде есть на плечах.
Жена лежала в постели с зажженным ночником, читала, надев очки, заводскую многотиражку.
— Смотри, — сказала она, взглядывая на него поверх очков, и тряхнула газетой, — Скобцев ваш, начальник бюро стандартизации экскаваторов, выступает. Огромная такая статья. Кисельные реки обещает. И металлоемкость уменьшить, и трудозатраты, и производительность поднять, и долговечность увеличить.
— А! — хмыкнул Ладонников. — Обещать он мастер.
— Ну, так я и говорю, — Жена сняла очки, положила вместе с газетой на тумбочку рядом. — Что там по телефону?
— А, — снова сказал Ладонников, только теперь махнув рукой. — Рабочий какой-то вопрос, почему домой — непонятно. Я попросил завтра созвониться.
— Правильно, — поддержала жена.
Ладонников лег, и она щелкнула выключателем ночника, погасила его.
Ладонников положил ей руку на плечо, потянул легонько к себе — она повела плечом:
— Нет, давай спать, я устала.
Ладонников тут же снял руку и лег на спину, как всегда любил засыпать. В нем тоже не было никакого желания, и, кладя руку ей на плечо, он просто совершал супружеский ритуал, проявлял готовность к своим обязанностям. Прожитые восемнадцать лет, взрослеющие дети — они оба больше уже отцом с матерью были, чем мужем с женой. Вполне естественно, вполне нормально, давно оба осознали это, и ни одного это уже не угнетало.
3
Боголюбов пришел, как договорились, после обеда.
Ладонников помнил больше фамилию, чем самого Боголюбова, — не приходилось никогда иметь с ним дела, фамилия-то на слуху, а Боголюбов ли тот человек, с которым связывала зрительная память, — не был уверен. И точно: оказывается, не с тем связывала. Казалось, Боголюбов — это высокий, видный, с печатью эдакой породистой значительности на лице, в длиннополом, хорошей выделки черном кожаном пиджаке, а это был совсем другой: и среднего роста, и в заурядном, фабричного пошива грубоватом костюме, с невыразительным, простофилистым, круглым лицом, — разведчика бы ему играть в фильме про шпионов, до самого б конца фильма ни один зритель не заподозрил его. Глаза вот только выделялись: какие-то очень живые, с весенним таким, промытым блеском.
Никакого кабинетика, пусть самого условного, у Ладонникова не имелось, стол его стоял в общей комнате, чуть, может быть, на отшибе от других, чуть-чуть полегче протискиваться к нему — и весь комфорт. И только Богомолов зашел в комнату, увидел, какая теснота и скученность, тут же, заметил Ладонников, заметался внутренне, запрыгал глазами по сторонам, удобно вести разговор, неудобно, — и, едва поздоровались, пожали друг другу руки, предложил:
— Может быть, ко мне перейдем, Иннокентий Максимович? А то у вас тут…
— Да нет, что бегать туда-сюда, присаживайтесь. — Ладонников указал на стул возле своего стола. — Рабочая наша обстановка, какая есть. Не беспокойтесь, ни нам никто не будет мешать, ни мы никому.
Говоря это, он снова отметил про себя: странное нечувствование правил рабочих отношений. У Боголюбова к нему дело, а не у него к Боголюбову, почему он должен бежать куда-то. Пусть даже и неудобная обстановка. Что ж поделать? У кого дело — тому и принимать условия, а не диктовать.
— Да, ну ага… ну давайте… ага, — пробормотал Боголюбов, опускаясь на предложенный стул. Положил на край ладонниковского стола принесенную с собой пластмассовую папку, забросил для удобства ногу на ногу и глянул на Ладонникова этими своими живыми, промытыми глазами: — Дело вот какое, Иннокентий Максимович. Я вам вчера начал по телефону… про эту историю с аттестацией. И такое у нее, понимаете, продолжение…
Продолжение было самое обычное, заурядное. Бюро разработало мероприятия, должные довести качество машины до уровня, действительно соответствующего Знаку качества, директор утвердил их приказом, а когда мероприятия стали согласовывать с различными заводскими службами, все застопорилось и уже целый год не двигалось с места. Приказ приказом, а мероприятия шли вразрез с теми указаниями и всякими другими приказами, которыми руководствовались службы, и они не подписывали документацию. Отдел металлов и отдел материально-технических нормативов не подписывали, потому что увеличилась металлоемкость, отделы главного сварщика и планово-производственный — потому что увеличивались трудозатраты, а еще не было разговора в отделе главного технолога, в отделе экономических обоснований. А уж какое там увеличение металлоемкости, какое увеличение трудозатрат — смех один! Стороннему наблюдателю ясно, что формальность все это, а вот однако же! Ни с места, и все!
Боголюбов еще говорил, Ладонников перебил его:
— Так. Ну, мне ясна ситуация, так. Только мне непонятно: я-то тут при чем? Какое все это имеет отношение ко мне?
— Ну, ведь вам очевидна вся нелепость этого сопротивления нашим мероприятиям? — не ответив на его вопрос, спросил Боголюбов. — Вроде бы борются за экономию металла, за снижение трудозатрат, а по сути-то — прогрессу мешают! Ведь если бы там на тонны счет, так ведь нет, на килограммы буквально. И трудозатраты — около двадцати нормо-часов на весь экскаватор увеличение, это мизер, две с половиной смены одного рабочего!