Звезда Надежды
Шрифт:
Что — то защекотало у Джила под носом, потом быстро перешло на подбородок. В этот момент он, согнувшись снимал комбинезон с правой ноги и смотрел на пол, и там на полу, прямо перед собой, Джил увидел две красные кляксы — одна, вторая, потом сразу три.
Он быстро поднес руку к лицу, мазнул у себя под носом — кровь текла уже по шее, капала на грудь.
Запрокинув голову назад, Джил быстро пошел в санузел.
Комбинезон скомканный, в бордовых пятнах, остался валяться на полу.
Глава вторая.
Джил спал.
Ему снился кошмар.
Он пытался кричать, но губы словно срослись, а язык прирос к небу.
Сдавленный стон, мучительный и задушенный звук, тек из его ноздрей вместе с алой кровью.
Там, в кошмаре, он стоял посреди тротуара — широкого и ярко освещенного заходящим Светилом, мимо по высокой эстакаде, с громким шелестом, рассекая спокойный воздух Зари, неслись вагоны метрограва — округлые, сверкающие розовым и белым.
Прохожие остановились, стояли, задрав головы вверх, слышались возгласы тревоги, быстро переходящей в страх.
Этого не могло быть!
Так не бывает!
Джил смотрел на небо, и там в небе — прозрачно — голубом, появилось и стремительно росло новое, неожиданное Светило, как если вдруг, таинственный волшебник сотворил его мановением своей волшебной руки.
Джил не был собой.
Он смотрел сейчас глазами Джила — младшего, чувствовал его чувствами — детскими, свежими, не затуманенными заботами и всем тем, что сопровождало Джила все годы жизни. Смотрел, и видел то, что видит сейчас его сын.
Новое Светило росло. Оно появилось в небе, как яркая малинового цвета точка.
Звезда.
Он не сразу заметил эту звезду. Сначала Джил — младший услышал чей — то возглас, посмотрел в сторону, откуда пришел звук, и увидел флорианина, стоявшего у витрины цветочного магазина, и указывающего куда — то между небоскребами, туда, где две эстакады, сверкающие седым металлом, пересекали одну над другой, уходили за сплошные, зеркальные стены домов. Флорианин был одет в цветную, с широким воротником, летнюю рубашку и темно — зеленые брюки, которые смешно смотрелись вместе с кремового цвета сандалиями.
Джил — младший улыбнулся — смешной дядя флорианин был похож на артиста.
И только потом он посмотрел туда, куда указывал сейчас «артист» — в небо.
И увидел звезду.
Она росла — быстро набухая, красная, неожиданная, чужая здесь и сейчас. С каждой секундой ее цвет и яркость менялись, от малинового к бледно — красному, а потом желто — белому, яркому, вызывающему. И вот звезда из яркой точки, превратилась в горошину и продолжала расти.
Вместе с ней, рос и шум на улице — люди и флориане, взрослые и дети, мужчины и женщины, уже кричали, кто — то куда — то бежал.
Джил — младший стоял на месте, и мама держала его за левую руку, и он почувствовал, как ее ладонь, почти до боли, сжала его пальцы.
— Мама, что это?
Мама не ответила.
Звезда выросла до размеров яблока. Ее свет уже слепил глаза, играл светлыми бликами на стеклах окон, разгорался сильнее и сильнее…
Кто — то толкнул Джила — младшего
— Мама, это космолет?
— Нет.
Джил ворочается во сне, мычит, хочет закричать, но крик вязнет и глохнет в нем. Кровь измазала подбородок и щеки Джила, лежит на подушке красными пятнами. Он корчится, словно от сильной, нестерпимой боли, сучит ногами — белая простыня давно сползла к ногам, ее край свисает до пола.
— М…, м…, ма…, а-а-а-а…
Над письменным столом тускло светит зеленый ночник — маленький шарик в стене, и вся каюта погружена в спокойный, мирный темно — зеленый тон, переходящий в углах в черный.
— У-у-у…, ма-а-а…
— Не смотри, не смотри туда, сыночек! — Мама притянула его к себе, закрыла его голову руками, и он чувствует в ней дрожь и страх.
Голова Джила отворачивается вправо, губы — окровавленные и плотно сжатые, искривлены.
— Не бойся, не бойся!…
Джил — младший не может повернуть голову и посмотреть вверх — мама крепко держит его, прижав к себе. Он видит только узкую щель между ее локтем левой руки и пальцами правой, которые лежат у него на лице, и там, что — то яркое, желто — белое, ослепительное до рези в глазах, заливает окружающий мир яростным, жгучим светом.
Он чувствует растущий сверху жар, и мама присела на асфальт тротуара, и Джил — младший присел вместе с ней — на колени, прижатый к маминой груди, и ее лицо у него над макушкой.
— Сыночек, сын…
И тут его оглушил рев, шквал криков с улицы — гневный, отчаянный, страшный…
Джил закричал и проснулся.
Он сел на кровати, глядя в тускло освещенную стену напротив, широко открытыми глазами, часто дышал, как от долгого бега, руки его тряслись.
Несколько минут — бесконечно долгих, он старался прийти в себя от пережитого только что сна, вернуться в реальность, где все было настоящим и основательным.
— Это сон.
Встав на пол и пройдя в санузел, Джил вернулся в каюту босиком и в трусах — чистым и свежим. Первым делом он взял со стола синюю упаковку таблеток, что дал ему накануне Гуэн Кха, открыл ее и достал блестящую, фольгированную пластину с впаянными в нее тремя рядами таблеток — красных, круглых. Трех не хватало.
Он выпил сразу две, вместо рекомендованной врачом одной таблетки, положил упаковку на стол и подойдя к встроенному в стену шкафу, достал чистый комбинезон. С минуту Джил бесцельно смотрел на скомканную в руках одежду. Дрожи в его руках уже не было.
Круглые часы на стене показывали утро — 07.34.
Подойдя к висевшему на стене круглому зеркалу, он долго всматривался в свое лицо. Нос покраснел и немного распух. В остальном Джил выглядел, как обычно. Только выражение беспокойства в глазах.
Неудивительно.
Пройдет.
— Это всего лишь сон, — проговорил он тихо, глядя в зеркало на движение своих губ: — Надо быть реалистом.
Он постарался улыбнуться — слишком широко, слишком фальшиво.
Через двадцать минут он входил в кают — компанию бодрым шагом, как обычно.