Звезда Надежды
Шрифт:
Неуверенной походкой он достиг перекрестка с сектором «двадцать», где вдоль правой стены тянулись стеклянные двери операторских отсеков, когда почувствовал на себе чей — то взгляд. Этот взгляд — ожидающий, внимательный, еще только обозначился в понимании Джила, а он уже понял кто и зачем стоит за его спиной.
Джил остановился.
Можно было повернуться назад, посмотреть, но он остался стоять, глядя перед собой, в глубину уходящего вперед коридора.
Ему стало безразлично то, что может произойти в
Он улыбнулся.
— Я тоже люблю тебя, Ааоли…
И зашагал дальше и грустная, глуповатая улыбка оставалась на его лице.
Никто на него не напал.
Звук шагов Джила разносился по коридору, шаркающий, глухой.
После душа Джил несколько ожил.
К нему вернулось относительно хорошее настроение, прошла ноющая боль в спине и ногах, ушла усталость, но никуда не делась вялость в теле — противная, делающая каждое движение неуверенным, словно он заново учился ходить и двигаться.
А еще жгучая боль в голове — изнуряющая, назойливая, тошнотворная.
Стоя в санитарном узле, небольшой комнаты с душевой кабиной в правом углу и умывальным столиком в левом, где он простоял минут десять, рассматривая свое отражение, Джил в новом, чистом комбинезоне, босой, приготовился выйти в свою спальню.
Он хотел остаться здесь.
Ему стало казаться, что именно тут, в этом уютном санитарном узле, он находится отдельно от всего корабля, именно здесь — успокоившись и отмывшись, он пребывает в обособленном, крошечном мирке, куда нет входа всему, что происходит на крейсере.
Джил открыл дверь и шагнул в спальню.
Он даже не удивился, увидев посреди каюты, гостя.
Гость стоял облокотившись на письменный стол Джила, скрестив обутые в белые туфли ноги, в белом комбинезоне с яркой, желто — красной эмблемой на левой груди, с надписью — «Летящий». Черные, зачесанные назад волосы гостя, отливали синевой, лицо повернуто к Джилу — спокойное, дружелюбное.
Джил молча прошлепал босыми ногами в сторону шкафа — раздатчика, достал из него новые, черные туфли — замшевые, с резиновой подошвой и, не глядя на гостя, уселся в кресло под экраном связи, начал обуваться.
— Джил, это смешно. Посмотри на меня. Я не часть твоего убогого интерьера.
Джил продолжал обуваться молча.
Гость всегда являлся ему во снах.
Всегда.
Но сейчас Джил не спал. В этом он был абсолютно уверен.
— Ты — молодец, Джил. Признаю. Хм. Жаль, что мы не можем с тобой стать друзьями. Я был бы очень рад этому.
Джил обул правую туфлю и принялся обувать вторую. Он старался не замечать гостя, старался ничем не обозначить для себя его присутствие, боялся, что это может внести изменения в реальность, искривить ее, изуродовать.
— Ну, нет, так — нет. Ты не оставляешь мне выбора. Разве не разумно хотеть спасти свою жизнь?
Джил не удержался и взглянул на гостя.
Гость выпрямился, не торопясь двинулся в его сторону, остановился в шаге от Джила, и смотрел на него выжидательно. Пока тот шел, Джил увидел, как пропадает под ногами гостя пол, в тех местах, и где он только что ступил, образовывались следы — провалы, и в них, как в сквозных дырах, светились звезды.
— Ты не понимаешь. На, что ты рассчитываешь? Никто из вас не останется живым. Вы погибните. Умрете. Ты даже не представляешь, во что ты превратишься перед тем, как умереть.
Джил не отвечал.
— Отключи Барьер! Встань со мной лицом к лицу! Трус.
— Дураков на слабо берут.
Джил наконец обулся, поднялся на ноги и молча вышел из каюты.
Через несколько минут он уже входил в кают — компанию, где за крайним столом у стены горел свет, а за самим столом расположился Сол Дин — в чистом комбинезоне, причесанный и с высоким бокалом в правой руке. Перед ним на столе стоял высокий, стеклянный графин с вином, а рядом сиротливо пристроился второй — пустой бокал.
Джил подошел, сел в кресло напротив Сола.
— Ааоли не приходила?
— Нет. — Сол отпил из своего бокала, смотрел пьяно, филосовски, его перекошенное лицо выглядело неприятно: — Придет. Я думаю.
Джил налил в свой бокал вина из графина, закрыл графин стеклянной крышкой, сделал глоток, спросил:
— И о чем думаешь?
— Да, так… Через пару дней, весь этот кошмар закончится, мы полетим обратно. Не знаю, как это будет, но — будет. И я точно не захочу вспоминать весь этот бредовый полет. Точно не захочу.
— Я становлюсь идиотом, Сол.
— Эк, удивил. Я это давно знаю.
— Ты не понял. Не понял. — Джил замолчал, Сол терпеливо ждал продолжения, глядя на содержимое графина: — Я забываю простые вещи.
— Что забываешь?
— Сегодня я едва вспомнил буквы и цифры. Многое не вспомнил совсем и думаю, что никогда не вспомню. Если мы окажемся без компьютера, то «Стрелу» некому будет вести обратно. Вот так.
Сол долго изучал лицо Джила — внимательным, недоверчивым взглядом, и когда видимо решил, что Джил говорит вполне серьезно, произнес:
— Все настолько плохо?
— Да.
— Скверно. Будем надеяться, что наш компьютер не загнется. Значит на тебя надеяться… Слушай, Джил, у меня появилась навязчивая идея, — Сол Дин затрясся в немом, беззвучном смехе, рука с бокалом затряслась и розовое, прозрачное вино, вылилось ему на пальцы, пролилось на стол: — Идея, понимаешь? Мне все кажется — глупость, конечно, что мы дойдем до точки сброса, а ракета с «Хлопком» не полетит! Вот есть у меня такие опасения.
Джил смотрел на лицо Сола, правый глаз которого косил в сторону.