Звезда упала
Шрифт:
— Да вот и он, лёгок на помине, — обрадовалась она. — Слышишь, колёса скрипят…
И приложив ладони ко рту, закричала:
— Дядь Сеня-я-я-я-я!
Дед Семён, однако, не отозвался.
— Давай вместе, — предложила Вера.
И они стали кричать уже вдвоём:
— Мы зде-е-е-есь!!! Сюда-а-а!
Ответа, однако, по-прежнему не было. Хотя скрип колёс безусловно стал сильнее. Правда, к нему добавился ещё какой-то необычный шум.
Только когда из белёсой тьмы начали возникать тёмные фигуры, стало ясно, что это был топот сапог.
Много людей шагало в ногу.
Вера и Надя, онемев от ужаса, наблюдали, как, постепенно вырисовываясь в тумане, возникали, как в страшном сне, какие-то большие военные машины и многочисленные люди в чужой военной форме — немцы.
Раздалась отрывистая немецкая команда, и всё разом остановилось. Солдаты, оказавшиеся рядом с ними, с интересом поглядывали на перепуганных подруг, посмеиваясь, перебрасывались шутками.
В жутковатой давящей тишине неожиданно раздался новый звук, вскоре оформившийся в шум мотора. Шум быстро рос, дошёл до предела, и вот уже из тумана вывалился, как странное железное чудовище, огромный чёрный блестящий автомобиль. Он остановился прямо напротив молодых женщин.
«Опель-Адмирал» — машинально прочла Вера витиеватую надпись на капоте.
Дверца распахнулась, и из недр чудовища сноровисто выскочил молодой светловолосый человек в офицерской форме. Он обаятельно улыбнулся и, галантно раскланявшись, начал что-то неспешно говорить по-немецки.
— Что он говорит? — прошептала Надя. — Переводи. Ну!..
Вера, как будто только и ждала этой просьбы, тут же стала переводить. Офицер изъяснялся на очень хорошем немецком языке, почти классическом, она понимала его с лёгкостью, именно такому языку её учили в институте.
— Разрешите вас приветствовать, милые дамы, — говорил он, — от имени немецкого командования. Позвольте представиться, обер-лейтенант Генрих Штольц. Я буду комендантом вашего поселения. Вам не о чем беспокоиться. С этой минуты вы находитесь под моей опекой и защитой.
Немец замолчал, вопросительно переводил взгляд с одной на другую, видимо, ожидал какой-то реакции.
— В общем, его Генрих зовут, — потерянно повторила Вера. — Он наш комендант теперь. Будет нас защищать. — Дождались защитников!.. — горько заключила Надя.
Глава 9
ОККУПАЦИЯ
Спустя полчаса туман начал редеть, и ещё через час бесследно рассеялся. Взошло солнце, осветив запруженную народом площадь. Все оставшиеся в посёлке дарьинцы, главным образом женщины и старики, собрались здесь.
Вера и Надя стояли среди остальных. Разговор с любезным немцем продлился недолго. Приятно удивлённый Вериным знанием немецкого, новый комендант Дарьино рассыпался в комплиментах. Потом представил молодым дамам своего адьютанта Петера Бруннера, высокого худого человека с острым, как у кулика, носом, после чего раскланялся, сославшись на срочные дела.
Перед уходом, однако, комендант настоятельно посоветовал им никуда не уходить с площади, на которой очень скоро начнётся всеобщее собрание.
Идти домой действительно не имело смысла, так как немцы, наоборот, начали сгонять всех сюда, к сельсовету. Таким образом подруги оказались по-прежнему привязаны к своим чемоданам, тащили их за собой, вызывая недоумённые взгляды односельчан.
Из дверей здания вышли трое — сам Генрих Штольц, уже известный Наде и Вере его адъютант Петер и третий, невысокого росточка человек в штатском, с серым лицом, оказавшийся переводчиком.
Генрих сделал шаг вперёд, поднял руку, и на площади воцарилась полнейшая тишина.
Он больше не улыбался, серьёзным, внушительным взглядом обвёл стоящую перед ним толпу и, выдержав небольшую паузу, начал говорить, периодически останавливаясь, чтобы дать возможность перевести свои слова.
Надя, которой Вера успела объяснить, что Генрих разговаривает на классическом немецком, который звучит весьма красиво, даже изысканно, раздражённо повела плечом. Для неё голос немца раздавался очень жёстко, отрывисто, звуки чужой, непривычной лающей речи производили ужасное впечатление.
Она вгляделась в лица слушателей и с удовлетворением убедилась, что посельчане точно так же воспринимают эту незнакомую речь.
— Ваш посёлок оккупирован немецкой армией, — говорил Генрих Штольц через переводчика. — Немецкое командование поручило мне наладить в вашем поселении нормальную трудовую жизнь. И это поручение будет выполнено во что бы то ни стало. Комендантская рота, дислоцированная здесь, будет всячески этому способствовать. Все до одного жители обязаны трудиться и соблюдать трудовую дисциплину. Только так вы сможете обеспечить себе достойную спокойную жизнь. Исключением из этого правила могут являться только больные, освидетельствованные нашим врачом. Я не потерплю лентяев, отлынивающих от работы. Они будут жестоко наказываться. Также предупреждаю — в случае попыток бегства из посёлка беглецы будут незамедлительно пойманы и приговорены к высшей мере наказания — смертной казни! Генрих сделал большую паузу, вновь обвёл тяжёлым взглядом замершую толпу.
Надя поймала себя на том, что внезапная тишинастала больно давить ей на уши. Она была очень странная, эта тишина, неестественная для такого количества людей, собравшихся в одном месте.
— Теперь внимание! — продолжил Генрих. — Приказ номер один…
Надя, напряжённо вслушиваясь в незнакомые слова, покосилась на Веру, поразилась мучительному выражению её лица. Потом догадалась, в чём дело.
Вера, благодаря своему знанию немецкого, воспринимала информацию раньше, чем все остальные. Когда переводчик ещё только начинал говорить, она уже понимала, какую реакцию вызовет сейчас приказ номер один у её земляков.
— Завтра в девять ноль-ноль все женщины возраста от восемнадцати до тридцати пяти лет включительно обязаны собраться здесь на площади с вещами. Они отправятся на работу в Германию. Неявившиеся будут строго наказаны. Повторяю — у меня есть полномочия в случае неподчинения и невыполнения приказов применять любые меры наказания вплоть до смертной казни!
На этот раз, как только переводчик закончил, в толпе послышались крики и плач.
Подруги переглянулись.
— Надь, я не могу в Германию, — сухими губами прошептала Вера. — Мне к Наташке надо.