Звездные крылья
Шрифт:
— Сделано,
На другой день дед Котик получил от секретаря партийного комитета строительства записку, в которой Матросов писал, что хочет видеть Павла Матвеевича вместе с его тремя сыновьями у себя в кабинете во время обеденного перерыва.
И вот сразу же после обеда Котики отправились в партийный комитет. Матросов встретил деда, как старого знакомого. Старик чинно уселся в большое кресло против Матросова, сыновья помялись и остались стоять у стены.
— Хорошие сыновья у вас, просто богатыри, — начал разговор Матросов, не сводя с деда глаз.
— Да. Нечего бога гневить. Повырастали, — осторожно, еще не зная, в чем дело, сказал дед и покосился на своих сыновей. Он до сих пор не догадывался, для чего пригласил его Матросов, и приготовился ко всяким неожиданностям.
— Скоро им в армию, — продолжал Матросов.
— Василь нынче осенью пойдет.
— А красивые парни. Им бы на головы пилотки да по два кубика на голубые петлицы. Вот это летчики, а!
Матросов даже языком прищелкнул и подмигнул деду. Тут старик понял все. Оглянулся. Сыновья по-прежнему стояли у стены, лица их застыли в напряженном ожидании. Котик перевел глаза на Матросова, встретился с его спокойным взглядом и нахмурился: ясно, все они заодно, и тут уж придется отступать.
Но так просто согласиться и признать себя побежденным дед не мог, а потому сказал:
— Товарищ Матросов, прикажи хлопцам выйти на минуту, Я с тобой один на один поговорить хочу.
Парни, как по команде, вопросительно взглянули на Матросова. Тот кивнул головой.
Дед несколько минут молчал. Матросов ждал терпеливо, не нарушая тишины. Наконец, дед сказал:
— Хлопцы в летную школу просятся, а я их не пустил. Про это со мной говорить желаешь?
— Про это.
— Сейчас я вижу, что тут промашку дал, но теперь отпустить их я уже не могу.
— Почему так?
— Слово свое сказал. Раз старик Котик какое слово сказал, значит, менять его незачем.
— А разве лучше будет, если уйдут без разрешения?
— Без моего разрешения не уйдут, а запрещать им тоже, видать, не следовало. Да, ошибка здесь получилась.
Дед говорил спокойно, рассудительно, словно сам для себя решал сложный и мучительный вопрос.
— Как же быть? — еще раз спросил Матросов.
— А ты прикажи мне, — оживился дед Котик. — Просто возьми да прикажи.
— Что приказать?
— Прикажи отпустить хлопцев в школу, и вся недолга.
Матросов понял, что дед по сути уже давно согласен и сейчас ищет только повода, чтобы прикрыть свое отступление.
— Зови ребят! — сказал Матросов.
Парни вошли, пытливо поглядывая то на Матросова, то на отца. Секретарь поднялся с кресла. Молодые Котики в шеренгу стали около стола. Только дед Котик остался сидеть.
— Так что, Павел Матвеевич, — торжественно спросил Матросов, — не изменишь своего слова?
— Нет, — твердо ответил дед.
— Тогда, во имя укрепления нашей армии, приказываю тебе отпустить сыновей в авиашколу.
Некоторое время дед молчал, потом твердо, с большим достоинством ответил:
— Если приказываешь во имя укрепления армии, то такой приказ переступить не может никто. Пускай идут.
Трое сыновей с первого же слова поняли отцовскую игру. Они с трудом сдерживались, чтобы не нарушить торжественного момента.
— Другого ответа я от тебя и не ждал, товарищ Котик, — заключил Матросов. — Ну, ребята, вот и делу конец. Поздравляю!
Василю, по правде сказать, не верилось, что такая трудная задача уже решена раз н навсегда. Он посмотрел в окно, на строительство, на высокий тепляк и неожиданно вздрогнул.
Ему показалось, будто белая гора тепляка покачнулась.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Над деталями хвостового оперения бомбардировщика Марина работала с увлечением. Она познакомилась с общим проектом и увидела, что Крайнев все еще не разрешил многих вставших перед ним проблем. Крейсер имел обычные контуры скоростного самолета. Обычные моторы должны были придать ему значительную, но уже давно достигнутую скорость. Правда, для этого класса машин такая скорость была рекордной, а нагрузка крейсера увеличивалась необычайно.
Инженеры работали допоздна, а в одиннадцать часов, по однажды заведенному порядку, собрались в кабинете Крайнева. Подводились итоги за день и обсуждались законченные части работ. Здесь окончательно оформлялся крейсер.
Крайнев руководил всем. К нему приносили все чертежи, все замечания, все предложения. Из всего этого надо было отобрать нужное и отбросить лишнее. Это была трудная работа, но она давала ясно ощутимые результаты.
Весь коллектив работал, как хорошо налаженная машина, и маленьким колесиком в этой мощной машине чувствовала себя Марина Токова. Она знала, что Крайнев следит за ее работой особенно внимательно. И не только потому, что хвостовое оперение очень важная вещь. Крайнева интересовало, как будет работать инженер Токова. Марина все это знает — она работает в полную силу. Она не собирается подводить Крайнева и институт.
Пожалуй, впервые в жизни почувствовала Марина огромную дисциплинирующую силу коллективной работы. Она отдалась работе целиком, искренне и честно, знала, что может выполнить порученное ей дело лучше, чем кто- либо другой, и трудилась не покладая рук.
Однажды вечером Валенс пришел посмотреть чертежи Марины. Никто не сказал бы, что Валенс уже несколько недель спит по три-четыре часа в сутки, вместе с Крайневым сводя воедино работы всех инженеров. В нем жила несокрушимая энергия, он умел расходовать свои силы экономно и точно. Именно поэтому ни усталость, ни сон не смогли склонить его седую голову.
С ним Марина чувствовала себя удивительно спокойно и просто. С ним можно было чувствовать себя совершенно уверенно. Осознав все это для себя, Марина уже больше ничего не утаивала от директора.
И в тот вечер, когда отворилась дверь и высокая фигура появилась на пороге, Марина улыбнулась радостно и приветливо. Она знала, что директор будет доволен: работа приближалась к концу, а система управления так удачно продумана, что Марине не придется краснеть, когда в кабинете Крайнева поставят на обсуждение ее чертежи. Она в этом уверена. Уверен в этом, кажется, и Валенс.