Звездолет с перебитым крылом
Шрифт:
Ладно, подумал я. Одну можно. Конечно, ругаться станут, но перед Новым годом вряд ли сильно, скажу, что очень захотелось, вот и съел. В честь праздника простят.
— У меня есть сгущенка, — зевнул я. — Как раз лишняя банка.
Марк сразу на меня уставился, и Анна тоже.
— Реально? — спросил Марк.
— Что? — не понял я.
— Банка?
— Есть, — подтвердил я. — Я принесу. Чаю попьем.
— Чаю попьем, — повторила Анна. — Я сушки купила.
— Я люблю сушки, — тут же заявил Дюшка. — Я могу дома взять сушки…
Дюшка заглянул ей в глаза.
— Приходите вечером, — пригласила Анна. — Мы сегодня суп варить будем.
— Какой? — сразу же спросил Дюшка.
— Суп. Мы пойдем.
Марк надел на банку капроновую крышку, убрал в рюкзак. Вторую взял под мышку.
— Приходите, — повторила Анна. — Обязательно.
— Придем, — заверил Дюшка. — Обязательно.
Они двинулись по мосту на другой берег, спустились по насыпи, пропали за кустами. Всё.
— Пойдем за сгущенкой, — предложил я.
— Не, я тут посижу, — сказал Дюшка, — где-нибудь…
— Домой тогда сходи, — посоветовал я. — Времени много еще.
— А ну! — Дюшка отмахнулся. — Загонят еще. И там папаша с рыбалки… Ты когда обратно пойдешь, на мосту постой, я тебя увижу.
— Ладно.
Я побежал домой.
У нас погреб не в подполе, а в картофельнике, как раз под вишнями. Яма глубокая, там в самую жаркую жару прохладно, пахнет сыростью, а по кирпичным стенам свисает фантастическая белоснежная плесень.
В погребе у нас как обычно: картошка, морковь, лук и свекла, ну и заготовки разные: огурцы соленые и маринованные, помидоры, тушенка — двадцать больших промасленных банок, завернутых в газету, — наш стратегический запас. А еще ведерные бутыли с макаронами и крупами. Все как полагается на случай атомной войны, чтобы месяц-другой продержаться. А в самом низу погреба заглушка трубы, а сама труба на пятнадцать метров вниз уходит. Артезианская скважина. В случае атомной войны на ней можно продержаться. Год-другой.
Сгущенка и концентрированное молоко спрятаны за огурцами. То есть не то чтобы очень спрятаны, просто не стоят на виду. Это как бы намекает на то, что брать их не стоит.
Я просунул руку между холодным стеклом и наткнулся на железо. Сначала вытащил концентрированное. В готовом виде оно не очень, а вот если размешать с сахаром и какао и хорошенько растереть, а потом на ночь в морозильник, то получается вполне себе нормальное мороженое, не хуже, чем из сухого. Следующая банка. Сгущенка. Я стряхнул пыль и спрятал банку под рубашку.
Вылез из погреба. Пообедал борщом. Послонялся по дому для виду, колеса на велике подкачал, цепь подтянул и смазал. Под яблоней повалялся, земляники поел, посмотрел на тлю. На смородине расплодилось тли, и в земле обосновались муравьи, которые теперь эту тлю угнетали — интересно наблюдать. Хотя не люблю природу, в ней все глупо и жестоко, все друг друга жрут и от этого довольны. И никак их не переубедишь.
Потом побежал обратно на мост. Сгущенку в сумку из-под противогаза засунул, у меня в ней донки обычно лежат.
Ждать на мосту долго не пришлось, через пять минут показался Дюшка. Лицо перемазано зеленкой, рожа кислая, наверняка щавель жевал.
— Добыл сгущенку? — сразу спросил он.
— Добыл.
— Молодец! — обрадовался Дюшка.
Точно это я ему сгущенку добыл.
— Покажи, — потребовал Дюшка.
Пришлось достать банку и убедить Дюшку, что с ней все в порядке. Он хотел ее даже сам понести, но я отказался. Сгущенка моя, дарить ее тоже мне.
— Тогда пойдем. — Дюшка пошагал вдоль реки.
Дорога показалась еще короче, верный признак, что мы стали привыкать, только с моста сошли, вот уже и Номжа. А может, это Дюшка торопился. Или я торопился.
Остановились над Номжей. Дюшка установился на жердях прямо посреди речки, раскачивался, пружинил. А я чуть ближе к берегу. Кажется, он мне хотел что-то сказать. Обдумывал, решал, сказать все-таки или нет.
— Отец хочет в июле в Астрахань ехать, — сказал Дюшка. — На месяц. На рыбу.
— Ты поедешь?
— Не знаю… не решил еще. Как ты думаешь, в нашем городе можно найти розы?
— Анна любит цветы? — ничуть не удивился я.
— Все любят цветы… Я к тому, что, наверное, роз не найти…
— Ты ей цветы хочешь подарить, что ли?
Дюшка стал раскачиваться так, что жерди затрещали.
— Она сказала, что у них розы не растут, а ей посмотреть хочется.
— Не знаю… До вечера тут стоять будем?
Мне надоело торчать над водой, я качнул жерди, они треснули по-настоящему. Дюшка испугался и поспешил на сушу.
Перебрались через Номжу.
Почти сразу я почувствовал запах дыма и еще какой-то, вкусный.
— Она же говорила — суп! — обрадовался Дюшка.
На поляне Анны и Марка все было как вчера, над огнем висел черный помятый котелок, а вокруг самого костра устроились несколько сидений, выпиленных из поваленной сосны. Анна сидела и смотрела на реку, а Марк варил в котле.
— Привет, — издали поздоровался Дюшка. — А мы сгущенку принесли!
Вообще-то я ее принес, ну да ладно, пусть.
— Единственная банка во всем городе, — сказал Дюшка. — С огромным трудом удалось добыть!