Звезды чужой стороны
Шрифт:
– Можете взять на память… Операция была довольно сложной. Гемоторакс. Кровь пролилась в полость плевры, поджала легкое. Теперь все в относительном порядке.
– Можно его видеть?
– Видеть?
Он с недоверием посмотрел на меня поверх толстых стекол.
– Всего два-три слова,- сказал я.
– Не больше! Я буду считать.
– Мне бы хотелось с ним наедине.
– Пять минут.
– Хорошо… Скажите, господин подполковник, он лежит вместе с другими ранеными?
– Нет. Один. В отдельной палате.
– А эсэсовцы?
– Их уже здесь нет. Я оперировал, а потом их увезли. Они мне доверяют только свои жизни, – он тонко улыбнулся. – Да и то под надзором. Представьте себе, они потребовали, чтобы в операционной был их представитель. Но я отказался наотрез. Или никого, или я не оперирую. Им пришлось уступить.
Он поднялся.
– Пойдемте… Или нет, это может показаться странным. Пусть лучше доктор Вольф. Я его сейчас позову.
– Вольф?
– Да. Тот, который вас привел сюда.
– Немец?
– Шваб… (Швабы – здесь: национальная группа немцев, проживающая на территории Венгрии и говорящая на своем диалекте). Остерегайтесь его, опасный человек.
– Как волк? – не удержался я. (Игра слов: «вольф» – по-немецки «волк»)
Подполковник посмотрел на меня с одобрением:
– Скорее, как малярийный комар… Негласный сотрудник гестапо.
– Ого! Зачем же вы его здесь держите?
– Вовсе не так плохо, как кажется на первый взгляд. Про Вольфа я, по крайней мepe, знаю, что он сотрудник гестапо. А про другого не буду знать. Верно?.. Кроме того, доктор Вольф, как вы, вероятно заметили, человек с крупным физическим изъяном. Он держится на штатной должности в армии только благодаря моему покровительству. Так что на меня ему просто невыгодно доносить.
Подполковник нажал кнопку звонка. Тотчас же появилась монашенка и застыла на пороге, безмолвная, с опущенными глазами, вся в белом.
– Доктора Вольфа.
Она молча склонила голову и исчезла.
– Проводите, пожалуйста, господина лейтенанта в палату к капитану Ковачу, – сказал подполковник, когда горбун пришел. – И оставьте их там одних. Я разрешаю.
– Слушаюсь, господин подполковник.
В коридоре горбун спросил меня:
– Вы родственник капитана Ковача?
– Нет.
– Друг?
– Подчиненный.
– О!.. У вас отличный начальник. Мужественный человек! И в бою, и на операционном столе. Я ассистировал во время операции, – пояснил он. – Если бы все наши гонведы были такими, большевиков давно бы уже не существовало.
Горбун отворил дверь в самом конце пустого коридора:
– Пожалуйста.
На этот раз он пропустил меня вперед.
Капитан Ковач лежал совершенно один в просторной светлой комнате. Я посмотрел на него и вздрогнул невольно. Лицо с закрытыми глазами, желтое и бескровное, казалось лицом покойника. Губы серые, словно присыпаны золой.
Но вот шевельнулись длинные черные ресницы.
– Вы не спите, господин капитан? К вам пришли, – негромко сказал горбун, поправляя край одеяла.
Мне хотелось схватить его за руку. Длинные, крючковатые пальцы, казалось, подбираются к горлу Комочина.
Капитан медленно повернул голову.
– Лейтенант Елинек, – произнес он едва слышно.
Глаза у него потеплели.
– Здравствуйте!
Я подошел ближе, склонился над кроватью.
Чувство жалости к нему, беспомощному и страдающему, вдруг переполнило меня всего. К горлу подкатился теплый комок.
– Здравствуйте, – повторил я снова, не зная, что сказать, как выразить ему свое участие, успокоить, утешить.
Вольф все еще возился с одеялом.
– Оставьте нас одних, – произнес я не слишком вежливо.
– Пожалуйста, пожалуйста! – засуетился он. – Я только… Я думал…
Бесшумно ступая, он выскользнул в коридор. Я подошел к двери, прислушался.
Нет, ушел.
– Товарищ капитан, товарищ капитан, – прошептал я по-русски. – Как же вы!.. Как же!
– Тсс!
Он укоризненно покачал головой.
– Никто не слышит. – Я снова перешел на венгерский. – Не беспокойтесь, все будет хорошо. Вы скоро встанете. Все будет хорошо, вот увидите! – бормотал я, едва подавляя желание провести рукой по его восковому лбу.
– Нет, не годитесь вы в утешители! – капитан улыбался одними глазами. – Так причитают только над кандидатами в покойники… Дайте мне попить. – Он облизнул сухие губы. – Там, на столике.
Я подал ему стеклянный сосуд с длинным узким носиком, похожим на чайник. Он сделал несколько глотков.
– У нас немного времени. Который теперь час?
Я, недоумевая, взглянул на часы:
– Скоро девять.
– Значит, еще три часа. – Капитан помолчал, закрыв глаза и учащенно дыша. Ему было трудно говорить. – Знаете, где «Хирадо»?
Я кивнул, недоумевая все больше. «Хирадо» – так назывался небольшой кинотеатрик в подвале возле ратуши, где с утра до вечера беспрерывно крутили хроникальные фильмы.
– Ровно в двенадцать пойдете туда… Сядете на пятое место в седьмом ряду. Пятое в седьмом… Крайнее справа возле среднего прохода. Будет занято – садитесь на другое, ждите, когда освободится, и пересаживайтесь… На четвертое место, рядом с вами, сядет человек. В руке газета, свернутая трубкой. Обратите внимание, обязательно трубкой… Спросите у него, что хотите. Но так, чтобы в вашем вопросе было слово «прикосновение». Он должен ответить: «Повторите, пожалуйста, здесь шумно, я не расслышал». Запомнили? Все точно в такой последовательности.