A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
Она рывком распахнула дверь, повернула направо по коридору, еще направо, вниз по лестнице, налево и снова вниз. Не озираясь и не ища дороги: она хорошо помнила эти ходы. Здесь ни черта не изменилось, и все те же обрюзгшие, самодовольные, желтоносые волшебники в золоченных рамах мирно похрапывали или же провожали ее презрительными взглядами.
Когда Беата, топоча, сбежала с лестницы, человек в узком зеленом камзоле тут же поднялся ей навстречу. Беата намеревалась подойти к нему и со всей силы дать в морду, но остановилась, удивленно прищурившись.
Люциус был серым, худым, с опущенными
— Где Эрика? — спросила Беата первое, что пришло ей в голову.
Словно почувствовала, куда ударить будет больнее всего.
— Умерла.
Беата отступила на шаг, вглядываясь в лицо Люциуса, но тот не шутил.
— Это правда, — сказал он. — Впрочем… ты не это хотела спросить у меня на самом деле, не так ли? Тебя, наверное, интересует, зачем ты здесь?
Его речь полилась как в старые добрые времена, в глазах сверкнул знакомый блеск, и вообще, как только Малфой пришел в движение, Беата поняла, что ошиблась. Змея просто притворялось полумертвой, на самом деле теперь она была опаснее, чем когда-либо.
— Чего ты хочешь, Люциус? — резко спросила она. — Будешь пытать меня? Отправишь на Гонки? Что ты сделал с Паркер, урод?
Ее тон не менялся, но ненависть внутри нарастала.
— Паркер в Хогвартсе, — Малфой фыркнул. — Я пытался к ней подобраться, но толпы мракоборцев у ее дома в Лондоне… Она зря вернулась в школу, там мне будет гораздо проще действовать.
— Ты!..
— Послушай, Беата! — резко оборвал ее Малфой. — Видит Мерлин, я не желаю тебе зла. Я хочу помочь, защитить и уберечь тебя от того, во что ты пытаешься ввязаться. Твой отец поступил правильно, что помог нам доставить тебя сюда. Мы блокировали твою магию, так что сейчас ты обыкновенный человек, который толком даже не умеет драться. Лучше признай свою слабость и поговорим.
Беата бросилась вперед безмолвно, занося руку для удара, и тут же упала, сраженная парализующим заклинанием. Заклинание прилетело откуда-то сбоку, вызвало в ней смутные догадки, но повернуться и посмотреть на нападавшего теперь не было возможности.
Люциус бережно перенес ее на кресло, усадил и сел напротив. Когда голова Беаты, мотаясь, упала к нему на плечо, она почувствовала умопомрачительный запах одеколона, не такого убогого, каким душилась половина Лондона. Беата очень бы хотела отвернуться, чтобы избежать этого отравляющего запаха, но ей оставалось лишь бессильно злиться. Она смотрела на Люциуса ненавидящими стеклянными глазами, что делало ее еще более жуткой.
— У тебя немного вариантов, Беата, — сказал Люциус, нависая над ней, так что она не видела его лица, и только его голос колыхался вокруг, подступая, как волна к берегу. — Ты можешь принять сторону Лорда, и может быть, он поможет тебе с твоей проблемой. Может быть, тебе удастся сохранить магию. Или же ты можешь вернуться домой, в семью и не принимать участия в битве. Тогда ты не получишь помощи, но сохранишь жизнь. Есть и третий путь… тот, по которому ты хочешь пойти. Но он приведет тебя к смерти.
Люциус опустился обратно в кресло, и было видно с каким усилием он оперся
— Я хочу поговорить спокойно. Хочу изложить свою мысль, чтобы ты не перебивала меня своими выкриками, угрозами или попытками ударить. — Люциус не отрывал глаз от ее лица. — Однажды мы были друзьями. Давно… Я знал и ты знала, что наши дороги рано или поздно разойдутся. Что мы повзрослеем и выберем разные пути. Сейчас я скажу вещь, с которой тебе придется смириться, Беата. Либо ты выберешь нашу сторону, либо отойдешь прочь, либо нам придется убрать тебя с поля боя.
Малфой замолчал. Он не ждал, что Беата что-то ответит. Просто ему самому было нужно время, чтобы сказать то, к чему он так долго готовился.
«Что?» — безмолвно спрашивали глаза Беаты. — «Что такого, действительно страшного ты можешь сделать со мной?»
— Мы инсценируем твою смерть, — сказал Люциус, и его худая рука на подлокотнике вздрогнула. — А потом мы изменим твою память. Ты счастливо доживешь свой срок в Южной Америке вместе с матерью без воспоминаний о Пожирателях, Лорде и о своих пока еще живых друзьях.
Неизвестный колдун пошевелился и поднялся со своего кресла. Послышались легкие шаги, и Серена Спринклс в походной истрепанной одежде и исцарапанным лицом опустилась на колени перед дочерью.
Она не ждала прощения и понимания. Она прощалась.
Люциус смотрел из-за ее спины, и что-то похожее на слезы виднелось в его глазах.
Беата почувствовала, как к лицу возвращается чувствительность, когда в губах и щеках появилось легкое покалывание, перешедшее к горлу и связкам. Мать частично отменила свое заклинание, чтобы Беата смогла наконец хоть что-нибудь сказать. Беата молчала довольно долго, не отрывая взгляда от подрагивающего лица матери и от ее полных отчаянием глаз. Они оба — и Серена, и Люциус — ждали от нее чего-то такого, Беатовского. Выкриков, угроз, яростных обвинений, матов, в конце концов.
Они выглядели несчастными и жалкими, но такими спокойными, словно эту идею, идею с изменением ее памяти, они продумывали не первый месяц. Вот так вот просто. Ты живешь, строишь свои дурацкие планы, любишь кого-то, а потом оборачиваешься, и самые близкие когда-то люди наотмашь бьют тебя по лицу. И этот не сильный в общем-то удар невозможно отбить.
Потому что важно не то, как тебя ударили, а важно, кто это сделал.
— Я соглашусь, — спокойно ответила Беата через долгие минуты, с ужасом вслушиваясь в свой собственный голос, произносящий страшные слова. Люциус с Сереной вздрогнули так, словно она закричала. — На ваш вариант.
Она перевела глаза на Люциуса.
— Если ты дашь мне непреложный обет, что ни ты, ни Пожиратели, ни Лорд и ни его слуги не будут намеренно препятствовать Эмили Паркер, пытать ее, держать в плену или пытаться убить.
Люциус не колебался.
— Идет.
— Это безумие, Люциус, — тихо прошептала Серена, раскачиваясь в кресле в его кабинете.
За окном в ветвях вишневых деревьев покачивался сонный вечер и во всю стрекотали сверчки. Весенняя гроза обошла стороной Малфой-мэнор, отгремев над Уилтширским лесом и свернув в сторону, словно не хотела иметь никаких дел с Малфоями.