А было так… Семидесятые: анфас и профиль

Канунников Сергей

В семидесятые постепенно изменилась вся атмосфера советской жизни, иным стал сам дух времени. И меняло его, в том числе, и само государство все более шаткое и пытающееся укрепить себя ложным пафосом, громкими, но холодными и бессмысленными лозунгами, наконец, просто откровенным лицемерием, враньем. Все более настойчивая и столь же безвкусная и бесталанная официальная пропаганда породила бесконечно занудливые фильмы, в том числе и о войне, с примитивными сюжетами, «картонными» характерами и фальшивыми диалогами. Актеры, подчас не менее талантливые, чем в шестидесятые, а иногда и те же самые (!) не в силах были пробить своим мастерством эту фальшивую тягомотину. В лучшем случае – просто скуку. Эти – практически забытые теперь в массе своей творения, скажем, пафосная эпопея о партизанском генерале

Ковпаке и прочие подобные картины давили живое человеческое восприятия войны. Что уж говорить, фильмы о ней для многих советских сценаристов и режиссеров стали просто пропуском на экран. Ведь тема войны открывала путь к постановке, которую разрешали исходя из до боли знакомой логики: может и не очень талантливо, тем более – правдиво, но ведь патриотично! А для съемочной группы будет приличный гонорар, а возможно, даже еще премии и ордена. Особенно такие штучки, естественно, проходили к очередной годовщине Победы или, скажем, битвы под Москвой.

Чего стоил, например, цикл чудовищно- фальшивых по тону, да и по картинке фильмов «Фронт за линией фронта», «Фронт в тылу врага», снятых по книгам Семена Цвигуна – первого заместителя председателя КГБ, а заодно личного друга Брежнева. Цвигун в титрах, кстати, был скрыт псевдонимом. Очень хорошо помню некое чувство стыда за Вячеслава Тихонова, недавно блеснувшего в сериале «Семнадцать мгновений весны» Татьяны Лиозновой по Юлиану Семенову, а здесь – во «фронтах» вынужденного встраиваться во всю эту «военно-патриотическую» картонную нелепицу о партизанах.

Парадоксально, но иногда попытки показать уже и на широком экране, и в более современной технике, недоступной прежде и, уж конечно, в цвете более-менее настоящие ужасы войны, которых не показывали в помянутых и, в общем-то, совсем не кровавых и в этом смысле ненатуралистичных фильмах шестидесятых, оборачивались не художественным реализмом, а напротив еще большей пластмассовостью и картонностью. Конечно, сегодня со всеми компьютерными фокусами и гигантскими видео-возможностями кино, порой, делают и еще хуже. Но это слабое оправдание тех безликих и слабых работ.

И многосерийная киноэпопея «Освобождение» Юрия Озерова (сценарий Юрия Бондырева, 1968-1972 гг.), и опять же по повести Бондарева – «Горячий снег» (режиссер Гавриил Елизаров, 1972 г.) демонстрировали много боев, крови, грязи. Но даже эти картины – далеко не самые худшие образцы этого жанра, все-таки, потеряли некую человечность, теплоту, в конце концов – душевность, а потому – убедительность, свойственную фильмам шестидесятых. Впрочем, фильмы по книгам очень сильного писателя -фронтовика Юрия Бондарева (в частности, «Горячий снег»), все-таки, были куда лучше остального и уж точно того, что стали делать позже – в конце застоя.

Титаническую и циклопическую киноэпопею Озерова «Освобождение» с грандиозными батальными сценами, длинными заседаниям генштаба во главе со строгим, но, в общем-то, конечно мудрым главнокомандующим Сталиным, делали, хоть сколько-то живой, параллельные глобальным событиям, линии судеб обычных солдат и офицеров. Были они – солдаты и офицеры, правда, уж очень чистыми, опрятными и часто, как-то не в меру веселыми, но – хоть так.

Характерно, что часть сюжета одной из серий «Освобождения» – переброска через Днепр десанта, который фактически был обречен на гибель, отвлекая огромные силы немцев от основного плацдарма, не мудрствуя использовали еще раз в 1985-м в фильме «Батальоны просят огня» (режиссеры Виктор Чеботарев, Александр Боголюбов, опять же – по повести Бондарева). Идеи-то, получается, иссякли окончательно, а очередной фильм про войну надо было снять. Ведь 1985-й был годом 40-летия Победы.

Серьезней и мощней, все-таки, стал помянутый «Горячий снег». Там были и ужасы, и кровь, и грязь и вся жестокость войны. Но характеры большинства героев, при этом получились, все-таки, какими-то уж очень прямыми, героическими, хрестоматийными, а потому – не слишком убедительными. Самым сильным в картине оказался образ генерала (сыграл Георгий Жженов) – немногословного и жесткого, после боя награждавшего чудом оставшихся в живых нескольких артиллеристов со словами: «Все, чем лично могу». Вот эта сцена и эта фраза – лучшая и самая убедительная во всем

фильме, вот здесь-то слезы, действительно, наворачиваются на глаза.

Еще одно из немногочисленных исключений семидесятых – работа, опять же, фронтовика режиссера Станислава Ростоцкого по повести фронтовика же Бориса Васильева. Но в картине «А зори здесь тихие» (1972 г.), как, кстати, и в прозе настоящих фронтовиков (Виктора Некрасова, Константина Воробьева, Василя Быкова, Виктора Астафьева), которую в те годы принято стало называть «лейтенантской», опять не было ни масштабных батальных сцен, ни мудрых генералов (при всем уважении к Константину Симонову и его военной прозе, желчная реплика Виктора Астафьева, что по Симонову войну выиграли генералы и военные корреспонденты, отчасти справедлива), ни особых кровавых, натуралистических ужасов. Ужаса-то в «Зорях», как раз, хватает, но он – другого порядка. Главный ужас в том, что воевать, защищать огромную страну, которая собиралась «бить врага на его территории», ловить обученных, прекрасно вооруженных немецких десантников, вынуждены девчонки – вчерашние школьницы. А сцены воспоминаний героинь, снятые Ростоцким в подчеркнуто идеализирующей ту – довоенную жизнь стилистике, в этом контексте вовсе не выглядят натянутыми. Да, это тоже, конечно – мифы, но совсем другого уровня и другой силы! Эти – светлые, радостные картины сложились и закрепились в головах девчонок, как защитная реакция на то, что произошло с ними, когда началась война, некая психологическая опора, без которой просто невозможно не только воевать, но и попросту – жить.

Конечно, один из главных телевизионных символов семидесятых – сериал Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны» (1973 г.). О нем, давно растащенном на цитаты и анекдоты, начиная с перестроечных времен не принято было говорить всерьез. А напрасно. Ведь этот фильм не только классно сделан, но и смело ломал тогда каноны и художественные стереотипы. И дело не только в том, что концепция восприятия Исаева-Штирлица, как нового Остапа Бендера, особо ярко прорисованная Дмитрием Быковом, действительно, имеет право на существование. С той оговоркой, что черты Бендера в «после ильфопетровскую» эпоху в нашей литературе в той или иной степени ярко и не единожды проступали в книгах и фильмах. В «мгновениях» вновь нет натурализма, погонь и драк, пыток и крови, нет масштабных атак (за исключением документальных кадров). Но обычный рядовой солдат вселенской, огромной, страшной войны, все-таки, есть – немецкий, в форме СС. Он и спасает русскую радистку Кэт и ее грудного сына.

«Семнадцать мгновений весны», по сравнению с популярным сериалом шестидесятых «Щит и меч» (1968 г.) – несравненно умней, правдивей, талантливей. Но тот фильм, даже несмотря на старания отличных актеров Олега Янковского, Станислава Любшина, Аллы Демидовой и даровитого режиссера Владимира Басова, просто не смог пробиться через тяжеловесный текст Вадима Кожевникова с его штампованными, лозунгообразными диалогами и фальшивыми сюжетными ходами. «Семнадцать мгновений весны» (при том, что патронировался лично председателем КГБ Андроповым!) побуждал смотреть не те события и тех людей совсем иными глазами. А Олег Табаков и Леонид Броневой, сыгравшие генералов СС, руководителей немецкой разведки и гестапо, вообще – первые высокопоставленные нацисты в советском кино, предстающие живыми людьми, а не предельно упрощенными символами зла, а то – и просто карикатурами. В общем, «мгновения» тоже пробили заметную, обширную брешь в устоявшейся мифологии и мировоззрении семидесятых.

И, уж тем более, очень многое в этом контексте изменил фильм Алексея Германа «Двадцать дней без войны» (1976 г.) по прозе Константина Симонова. Здесь, опять же, вполне сообразно названию, не было войны в классическом, советском понимании. Зато была всеобъемлющая, вселенская война-трагедия, затронувшая не только тела, но и головы, души людей. Причем, даже если эти люди находились за тысячи километров от фронта, война приходила и туда. Это, собственно, примерно тоже самое, что написано Виктором Астафьевым в повести «Где-то гремит война». В ней мощно передано ощущение именно того, что сибирский мальчишка, находящийся в глубоком тылу, все равно живет на войне. Воюет все и вся, все люди и вещи, кажется – даже сама природа.