А в небе стрижи

Алла Полански

Ему уж тридцать три исполнилось, когда она учительствовать в его колхоз приехала. Могла бы и в городе устроиться: как-никак дочь героя войны – генерала Авдеева. Мать её до сих пор себя генеральшей чувствует, а ведь к восьмидесяти ей… Только Лидия романтики захотела и бедноты не испугалась. Правда, стараниями Софьи Андреевны дом быстро оброс вещами. Но, слава богу, не жила она с ними: уж больно въедливая бабёнка, таких сроду с простолюдинками не спутаешь.

Она, конечно, стара, но до сих пор ровно голову держит. Небольшого роста, но как будто выше всех. Вот завтра он с ней непременно поговорит, как это они, две гусыни, одного

лебедёнка не углядели.

Ах, Алёнка, Алёнка! Если бы раньше сказала матери, может, они что-нибудь бы и придумали по своему бабьему делу… Ну а теперь-то что? Четыре месяца уже ребятёнку. Шевелится, шустриком расти будет.

Попробует он завтра выведать, куда этот гусь делся. Как бы на смех самого не подняли… дочь даже фамилии смельчака не знает, только имя – Александр. Нет, таких Александрами не кличут, Санька он и не больше. Хорошо, что хоть фамилию друга знают – Кузнецов.

Михаил Никифорович отошёл от окна, из которого тянуло холодом. Зима, а снега кот наплакал – помёрзнут озимые…

Прокрался на цыпочках к комнате дочери, приоткрыл дверь. Свет из коридора осветил бледное исхудавшее лицо Алёнки.

«Вот два старых глупца, – подумал он про себя и жену, – ведь ещё в октябре, когда отдыхали в Сочи, мутило её от шашлыков и рвало. Только мы ж тогда решили, что отравилась чем-то она… А тут, оказывается, в подоле принесла, непутёвая».

ГЛАВА 6

Софья Андреевна узнала о беременности внучки только после разговора дочери с зятем. Было ли это для неё ударом, неизвестно, но бессонницу, на которую её редкие подруги жаловались при встречах, она использовала с толком. Чтобы не выглядеть завтра перед зятем ощипанной курицей, она продумала весь разговор до мелочей.

Ах, как ко времени эта война в Афганистане. Её Владимир Петрович опять бы сказал: «Софи, ты не потопляема». Конечно, не такой судьбы она желала своей непревзойдённой красавице-внучке. Только Софья Андреевна, несмотря на то, что была из бывших, а, может быть, именно благодаря этому когда-то в молодости имела бурный роман. Жаль, что внучке об этом рано ещё рассказывать.

Давно это было для других, а сама она помнит его как сейчас… Ухаживал за ней Владимир, тогда командир конного отряда, совсем не по-дворянски. Некогда ему было: революцию делал. И сбегала Соня из дома, когда папенька её, земский врач, крепко засыпал. Его тогда и день, и ночь вызывали к больным да раненым. Прислуга помалкивала: она же барышня, они ей не указ. Грешна она всё-таки перед родителями… Сеновал у них тёплый был, сена запасали много – куда же земский врач без лошадей… И ведь её Володя сначала огонь и воду прошёл, а только потом посватался.

Нравилась ему её смелость и отчаянность. Она умела перевернуть всё с головы на ноги и при этом остаться правой. Он ей признавался, что никогда бы без неё генералом не стал. Жалко, после войны раны его в могилу свели. Но она до сих пор с ним советовалась. И получалось.

Наверное, и сейчас кивает головой на то, чего это Лидия удумала – отправить внучку к сестре Михаила в деревню, чтобы она там выносила младенца да родила. Они здесь, значит, от жиру беситься будут, а девчонка – на сносях в деревне щи пустые хлебать.

Софья Андреевна понимала, что зря себя накручивает, потому что никто в деревне пустых щей не ест. Но к утру она была готова постоять за себя и за внучку.

***

Лидия Владимировна

ждала мать раньше, желая с её помощью выработать одну линию поведения, но та приехала когда она уже накормила мужа ужином.

Алёнка поела до его прихода и сидела в своей комнате, листая конспекты. Но мыслями витая если не в облаках, то, по крайней мере, где-то рядом с Сашей. Ей казалось, что он не такой суровый и равнодушный, каким был с ней, после… после того самого. Она желала, чтобы он признался ей в любви и сказал, что обязательно приедет к ней и поможет растить сына. Правда, она не знала, кто у неё будет, но ей хотелось сына, похожего на отца, с такими же глазами зелёными, словно крыжовник, и с ресницами густыми, как у девчонки. Она сейчас с удовольствием бы поела крыжовника – кислого-прекислого…

Мать гремела на кухне посудой, когда раздался звонок в дверь, и Алёнка тотчас метнулась к выходу.

– Софочка, как я рада тебя видеть!

Ещё когда Алёнке было два годика, бабушка сказала ей:

– Какая я тебе бабушка! Я Софочка – так меня твой дед звал.

С тех пор минуло добрых семнадцать лет, но Алёнка звала бабушку Софочкой, как и её оставшиеся в живых подружки.

– Я тебя тоже. Хотя и сердита на тебя: совсем ко мне ездить перестала.

– Софочка, прости… мне просто некогда.

– Доброго здравия вам, Софья Андреевна, – поприветствовав тёщу, Михаил вышел из кухни и помог снять каракулевую шубу с худеньких плеч женщины.

– Да не больно-то добрый, раз пришлось в такой холод тащиться. Нельзя, что ли, было машину за мной прислать? – заворчав, тёща пошла в наступление.

– Здравствуй, мама, – Лидия ткнулась ей губами в щёку. – Чай будешь?

– Буду, ведите меня в кухню да рассказывайте, что случилось, почему так срочно вызвали?

– А то вы, Софья Андреевна, не в курсе, что внучка ваша меньше чем через полгода вас прабабкой сделает, – уколол пробным выпадом Михаил Никифорович. – Да и байстрюк будет явно не из дворянского сословия.

– Это с каких пор дети героев войны у нас байстрюками считаются? – парировала укол тёща. Михаил думал, каким боком она сюда покойного тестя приплела, да та не дала ему опомниться: – А разве не геройство – за Родину воевать? Или ты, Миша, не знаешь, что наши войска в Афганистан вошли? Недосуг было твоему будущему зятю за женскую юбку прятаться. Вот вернётся – и распишутся.

До Лидии и Михаила стало доходить: а ведь и впрямь можно всем окружающим эту версию выдать, чтобы не перемывали они косточки ни им, ни дочери. А потом скажут, что, мол, погиб геройски. Пусть попробуют проверить… Михаил Никифорович сегодня попытался по своей обкомовской связи выйти на начальника училища. Его соединили, только тот сказал, что никогда такие здесь не учились. Гордеев давно себя таким глупцом не чувствовал… Ну ладно бы Санёк обманщиком был, а ведь Игоря-то Кузнецова Михаил сам видел в военной форме…

Может, тёща и права. Во всяком случае, не придётся Алёнку у родственников прятать – даже от души отлегло.

– Так, ладно, мама, давайте-ка уже по коньячку за внука героя, а то пересохло что-то от ваших нападок в горле, – просипел Михаил Никифорович, а Алёнка радостно бросилась на шею бабушке:

– Софочка, я так тебя люблю!

– Я тоже, – подмигнула ей Софья Андреевна.

Она со своим маленьким ростом опять оказалась на коне.

ГЛАВА 7