А. з.
Шрифт:
— В этом мире всё подчиняется божьим законам, — произнёс Бузук, рассматривая в небе дымчатую окружность. — Можешь не верить, но мы тоже живём по Библии. Есть пастырь. Есть отара. Даже есть паршивая овца. И не одна, как оказалось. А есть собаки, которые охраняют отару.
— От кого?
— От волков.
— От таких, как я? — спросил Максим.
Пропустив его вопрос мимо ушей, Бузук продолжил:
— Да, сейчас моя паства величиной с соринку. Но мы всё равно должны жить по правилам, иначе начнётся анархия.
— Не читал, — ответил Максим и взглянул на Сяву. Ещё один загадочный персонаж с неизвестной уголовной статьёй.
Сидя наверху лестницы и ожидая, когда Хрипатый отдаст ему окурок, Сява напевал себе под нос:
— Среди бушующей толпы судили парня молодого. Он был красивый сам собой, но много он наделал злого. — Поймав на себе взгляд Максима, поинтересовался: — Что вы делали в детдоме с крысами?
— У нас не водились крысы.
— Не верю!
— Дело твоё.
— Хочешь, скажу, что делали мы?
— Мне неинтересно.
— Мы привязывали их к койке, вставляли в задницу фитиль из тряпки и поджигали. — Воспоминания развеселили Сяву; он похихикал, поёрзал на перекладине и вновь обратился к Максиму: — А ты в проводники сразу после детдома подался?
— Нет. Сначала в армию.
— Где служил?
— В погранвойсках.
— Мой папенька тоже служил. Не знаю где, но служил. Ремень у него такой… звезда на пряжке. Сапоги с подковами.
— Ты же говорил, что ты детдомовский.
— Детдомовский. — Сява взял протянутую Хрипатым сигарету, затянулся и на выдохе продолжил: — Меня усыновили. Доярка и тракторист.
Поглаживая колено, Максим вымолвил:
— Наверное, сто раз пожалели.
— А ты спроси у них. Посмотри на небо и спроси.
— Они умерли?
— Ага. Я их прикончил, разрубил на части и утопил в сортире.
Максим отказывался верить. Паренёк с безобидной внешностью однозначно играет на публику. Это же понятно. Все мальчишки мечтают походить на старших товарищей. А какие у Сявы товарищи? Убийцы и вор-рецидивист, коим являлся Бузук. Вот кто для него авторитет. Чтобы самоутвердиться, Сява придумал мерзкую историю.
— За что ты их убил? — подал голос Хирург.
— Достали, — сказал Сява тоном, каким обычно говорят о житейских мелочах.
— Такими вещами не шутят, — помрачнел Максим.
— Я не шучу.
— И кто ты после этого?
— Кто? — Острые скулы, нос, подбородок, кадык на шее паренька стали ещё острее. — Чего молчишь? И кто же я?
Максим процедил сквозь зубы:
— Гадёныш.
Сява сделал затяжку. Щелчком пальцев отправил окурок в кусты. Осторожно, чтобы не поцарапать кроссовки, спустился с лестницы и встал перед Максимом:
— Повтори, что ты сказал.
— Гадёныш.
— Не боишься меня?
Не меняя позы, Максим скользнул взглядом по щуплой фигуре, снизу вверх:
— Нет.
— А зря.
Острый кулак вспорол воздух и врезался во вскинутую ладонь Максима. Угодил в ловушку, как мяч в бейсбольную перчатку.
— Отпусти, — попросил Сява, силясь высвободить кулак из захвата.
— Теперь то же самое левой рукой, — потребовал Максим и стал медленно выворачивать пареньку запястье.
— Отпусти, — взвизгнул Сява, приседая.
— Давай левой! Ну же!
— Отпусти! Мне больно!
Максим разжал пальцы.
Потирая запястье, Сява попятился:
— Без Жилы такой смелый, да?
Споткнувшись о бадью, опрокинул её и едва не упал. Уселся на нижней перекладине лестницы и, чуть не плача, принялся вытирать ладошками воду с кроссовок:
— Кто их просил меня усыновлять? Я не просил. Мне и в детдоме было хорошо. Поили, кормили, на прогулку водили. Откуда они взялись на мою голову?
Бузук придвинулся к Максиму и прошептал:
— Ты хвост не поднимай. Тут ребята шустрые, быстро в очко въедут. Тот же Сява и въедет, моргнуть не успеешь.
Всматриваясь в серые глаза с желтоватыми белками, Максим проговорил:
— Чтобы это сделать, им придётся меня убить. — И поднялся с крыльца.
— Куда? — рыкнул Бузук.
— По нужде.
— Здесь все свои, не стесняйся.
— Мне по-большому.
Бузук искоса глянул на Сяву, занятого кроссовками. Кивнул Хирургу:
— С ним иди. — Вывернув шею, посмотрел на чердачный проём. — Хрипатый, возьми его на мушку. Если вздумает дать дёру — стреляй.
Хирург, всё время оглядываясь на избу, двинулся за Максимом. Углубившись в заросли, схватил его за рукав:
— Стой! Если скроемся из поля зрения Хрипатого, он откроет стрельбу.
— Поднимет шум и привлечёт к себе внимание?
— Им уже нечего терять, ты же понимаешь. — Хирург покусал нижнюю губу. — Нет никакой охотничьей заимки. Ведь нету же, да? А если есть, ты нас туда не поведёшь.
Притоптав траву, Максим опустился на землю и стал выковыривать из-под повязки на колене конец эластичного бинта.
— Что ты делаешь? — нахмурился Хирург.
— Хочу заново забинтовать.
— Не делай этого.
— Очень туго.
— Ничего удивительного. Отёк сустава появляется в течение часа. После травмы прошёл час или чуть больше. Подожди до утра, отёк спадёт. Если снять повязку, колено опухнет ещё сильнее. Его уже не стянешь.
— Нога огнём горит.
— Надо лежать, а не ходить. Давать нагрузку на ногу категорически запрещено.
Максим затолкал конец бинта обратно под повязку. Бежать надо сейчас, пока Гвоздь без сознания, а Жила где-то бродит. Сява труслив. Бузук без своих цепных псов не представляет опасности. Главное, добраться до дерева, в дупле которого спрятан нож. Тогда и Хрипатый не страшен.