Аббатиса Клод
Шрифт:
– Я не собираюсь сейчас молиться, мессир Пьери, и не прошу вас делать этого. Тем более, как я поняла из нашей ночной беседы, ваши молитвы весьма отличаются от библейских заповедей, – процедила сквозь зубы аббатиса Клод. Её гнев и злоба на то, что случилось с леди Марией, были готовы выйти наружу. Женщина едва сдерживала свои чувства, чтобы еще больше не навредить своему положению. Том принес горячей воды в небольшой миске. Аббатиса Клод залила травы кипятком и укутала глиняную чашу подолом своей мантии.
– Сейчас немного
– Что желает, миледи? – вежливо поинтересовался Билли.
– Осмотрите с Кевином всё вокруг. Нам нужно найти укрытие: домик лесника или одинокую лачугу, лучше брошенную. Марию нельзя оставлять на холоде, ей нужно теплое жилище.
– Хорошо, миледи, – ответил Билли. – Мы попытаемся что-нибудь найти.
– Эдвард! – обратилась женщина к младшему Бьюкенену. – Найди самое высокое дерево, и с него поглядывай за дорогой. Если заметишь отряд крестоносцев или монахов, сразу подай сигнал.
– Да, миледи, – Эдвард скрылся в лесу.
– Вашим людям не нужно повторять дважды, – заметил Дижон Пьери, провожая взглядом молодого шотландца.
– Они воины, – ответила аббатиса Клод. – И хорошо знают, что нужно делать, если ты находишься на чужой земле, где тебя могут убить в любой момент. А то, что происходит здесь, во Франции, заставляет меня задуматься над тем, правильный ли я путь выбрала для своих спутников.
– В любом случае, ваша светлость, – напомнил Дижон Пьери, – другого пути у вас уже нет. Вы можете располагать мною, как вам будет угодно, миледи. Ведь так вас называют ваши люди?
Аббатиса Клод пристально посмотрела на разговорчивого художника.
– Где мы сейчас можем находиться, как, по-вашему? Мы скакали почти всю ночь, не сбились ли мы с дороги, мессир Дижон? – женщина потрогала чашу ладонью: еще не остыла.
– Нет, дорогу мы не потеряли, но графство Пуатье уже позади. Если мне не изменяет память, мы уже в виконтстве Лимож. Еще недели две пути, и вы спокойно прибудете в Нарбонну.
– Боюсь, что нам придется задержаться здесь на тот срок, пока леди Мария не поправится и сможет дальше путешествовать в повозке.
Дижон Пьери с сочувствием посмотрел на аббатису и только покачал головой.
Робин не отходил от больной девушки ни на шаг. Он поддерживал на её горячем лбу мокрую повязку, и что-то шептал на ухо Марии. У аббатисы при виде такой заботы, только сжалось сердце. Она не могла допустить, чтобы это дитя нашло здесь свое последнее пристанище. Много лет назад леди Грегари дала слово брату Марии, что будет заботиться о ней, как о своей родной сестре. И она сдержит своё обещание, чего бы ей это ни стоило.
Скоро вернулись Кевин и Билли. Ничего подходящего они не нашли. Неподалеку, правда, была одна деревенька, но одинокой лачуги поблизости не оказалось, а появляться в деревне было
Все окружили повозку и молча смотрели на Марию. Каждый думал, как можно помочь несчастной девушке. Первым заговорил Дижон Пьери.
– Здесь недалеко есть одна крепость. Когда-то там служил конюхом мой кум. Можно попытаться уговорить его спрятать девочку где-нибудь в конюшне, и кому-то приглядывать за ней. Если, конечно, он еще там… – добавил Пьери.
– Как далеко эта крепость? – спросила аббатиса Клод.
– Даже, если мы будем ехать медленно, то к вечеру возможно поспеем…– подумав, ответил художник.
– Тогда в дорогу! Тушите костер! Нам дорог каждый час.
Уже через четверть часа путешественники тронулись в путь. К полудню пошел маленький снежок, а к вечеру белоснежные хлопья сыпали так, что на двадцать ярдов вперед ничего не было видно. Аббатиса то и дело спрашивала у своего проводника: не сбились ли они с дороги? Но Дижон Пьери всегда отвечал уверенно, что нет. Уже совсем смеркалось, и темнота подступала со всех сторон, когда на высоком холме, окруженном голым заснеженным лесом, показалась мрачная, серая крепость. Аббатиса напряженно всматривалась в очертания крепости, и вдруг из ее груди вырвался удивленный крик.
– Так ведь это…
– Совершенно верно, – подхватил Дижон Пьери, – крепость Шалю-Шаброль – самая неприступная крепость в Лимузене.
Из-за сильного снега никто не смог разглядеть, как побледнело лицо аббатисы Клод. Кевин подъехал ближе к повозке, где закутавшись в покрывало над больной девушкой сидел Робин. Чтобы никто не услышал его слов, шотландец шепотом спросил:
– Что эта за крепость Шалю, Робин?
Юноша вздрогнул. Он много раз слышал от сэра Уостера об этой крепости, и теперь легенда оживала у него на глазах.
– Здесь умер король Ричард, сэр Кевин, – также шепотом ответил Робин.
Шотландец ничего не сказал в ответ, только лицо его стало еще мрачнее обычного.
Подъем к замку-крепости по дороге, занесенной снегом, занял целых два часа. Когда путники остановились у высоких ворот крепости, было уже совсем темно. Дижон Пьери ударил тяжелой колотушкой по воротам. Смотровое окошко открылось через несколько минут. Бородатое лицо стражника появилось в проеме.
– Чего надо? – грубый вопрос не обещал радушного приема.
– Мы странники, пустите переночевать, – жалобно заголосил художник.
– Хозяина нет, никого пускать не велено, – последовал четкий ответ.
– Тогда позови конюха Жауфре и передай ему, что куманек Пьери дожидается его у ворот этого замка.
Окошко закрылось. Через полчаса ворота жалобно заскрипели и отворились.
– Кум! – из темноты двора послышался радостный голос. – Сколько лет, сколько зим! Уж и не думал снова тебя когда-нибудь увидеть. Откуда ты и куда направляешься? Уж не снова ли в Каркасон, к кузине Розалии?