Абонент вне сети
Шрифт:
Вы ведь состоите в штате консалтингового агентства и должны были к сегодняшнему дню составить клиенту рекомендации по покупке оборонного завода «Красный болт». Вы об этом забыли, и вам приходится танцевать перед старшим менеджером польку: мол, компьютер, сволочь, все стер. Скрипя зубами, вам дают время до вечера, чтобы исправиться. Вы, как одержимый, черепите по клавиатуре компьютера, выдавая свой бред за плоды долгой аналитической работы. С высокой степенью вероятности вас на днях отдерут за это с песочком, но вам не привыкать.
На поздний обед вы позвали Ингу из маркетинга, с которой флиртуете с момента трудоустройства.
Да и откуда оно возьмется, если из офиса вы вываливаетесь как отжатая губка. Впереди вас ждет путь домой среди таких же обескровленных зомби. Дома вам хватает сил только на то, чтобы припасть к дивану, включить телевизор и вращать все сорок пять каналов как колесо обозрения. Хорошо еще, если по телевизору футбол. Тогда можно пригласить Пашу и Эндрю, выдуть с ними по три литра пива, а после обсудить, где у женщины находится та кнопка, при нажатии которой она закрякает от удовольствия.
Вы можете иметь автомобиль и не иметь его. Вы можете работать прикованным к стулу или сами планировать свои встречи и звонки. Вы можете быть настолько энергичным, чтобы до работы съездить в бассейн, а после пойти в театр. Но все эти маленькие отличия не спасут от ощущения, что вам не успеть по всем жаждущим вас рукам. Что вы рождены для большего. Что ваша большая жизненная миссия, о которой вы мечтали в институте, разлетается на тысячи целей и задач, не умещающихся в одном ежедневнике.
И что вы сделали, чтобы это изменить? Вы ничего не сделали. Вы только без конца пришпоривали вашу лошадь в надежде, что скоро она вознесет вас на вершину, где все будет лакшери. Но даже если в итоге у вас появилось большое кожаное кресло, джип и двухуровневая квартира, это в корне ничего не изменило – вы остались вечно спешащей трепетной ланью с будильником внутри.
Вы ничего не сделали, а Дэн сделал. И если я захочу с кого-то брать пример, то скорее с него, чем с Дональда Трампа. Трамп однажды сказал, что за пять миллиардов долларов согласился бы пять лет не заниматься сексом. Конечно, вы на его месте тоже подмахнули бы такую сделку. Разница в том, что у вас нет пяти миллиардов, а у Трампа они есть, и ему совершенно ни к чему пять лет снимать стрессы в ванной при помощи собственной руки. Следовательно, либо манхэттенский падишах сошел с ума от жадности, либо он лукавит, чтобы понравиться вам, словно слюнявый участник дневного ток-шоу. И в том и в другом случае Трамп выглядит как помесь циферблата и калькулятора, хотя у него есть все необходимое, чтобы навсегда выбросить их в мусорное ведро.
Дэн отказался бы от пяти миллиардов как пить дать. Нужно ли еще что-то про него пояснять? Невозможно представить его отрабатывающим двухлетний контракт с «Беннетон-форд» или устраивающимся на работу в «Роснефть». С его характером он должен был не вылезать из рюмочных и петь свои бездарные песни таким же, как и он, убогим лузерам. А он загорал на вершине Килиманджаро, прыгал с яхты в Тасманов пролив и всегда был готов умереть молодым и счастливым. Если уж брать с кого-то пример, то только с него.
Он делал то, чего боялся, и ему это нравилось. Я так не мог. Все те безумства, которые привели меня на этот остров, совершил не совсем я. Никакого обдуманного поведения, никаких своих правил. Во мне что-то долго бродило и прорвалось наружу. А теперь надо сесть одному, как после только что отгремевшего новогодья, и, трижды подумав, начать жить набело. Это как зайти в ледяную Ладогу – сначала страшно, а потом не оторваться. Потому что все мы хотим чистоты и глубины, но с началом буднего дня забываем об этом.
Я подбросил в костер еще два полена. Над огнем в почерневшем котелке булькала картошка с мясом, сдобренная солью, перцем и сельдереем, которую я помешивал поварешкой и, подув, пробовал на язык. Это был мой личный вкус свободы. Решив, что обед готов, я снял палку с котелком и перенес его в траву, чтобы немного остыло. И тут я понял, каким будет мой следующий ход.
Я сходил в хибару и нащупал в кармане пальто пачку денег. Ради них я ходил на работу восемь лет. Я получал крупные купюры, постепенно разменивал их на мелкие, а все остатки складывал в Библию. И там накопилась пачка, которая казалась мне мерилом моей свободы. Как стреляный воробей, я знал, что бывает, когда тебя перестают публиковать в каком-нибудь журнале. Чем больше у тебя денег, тем дольше можно этого не замечать, верно? Но недавно я открыл для себя иную логику: пока я боюсь, что мой кошелек опустеет, я остаюсь рабом и готов к самым гадким вещам. Например, по пять дней в неделю делать вид, что мне нравится работать.
Я решил начать с десяток. Они упали на пламя костра, и на них заплясали веселые язычки. Помнится, доллары Дэна превращались в пепел с веселым треском, а мои рубли горели совсем беззвучно, на несколько секунд подпустив мне в нос едкого дыма. Я бросил в огонь пятидесятирублевку, затем пару стошек, не обнаружив никаких изменений в молчаливой прожорливости огня.
Мне показалось, что тысяча захрустела немного иначе. А может, это была иллюзия: кто-то внутри меня из всей силы тянул поводья на себя, словно кони несли его к обрыву над темной водой. Но мне хотелось глубины. Пусть страшно и глупо, но глубины. Я собрался было поддать жару новой порцией купюр.
– А они что, настоящие? – услышал я за спиной голос Ивана.
Глава шестая Врачебная тайна
Если бы меня попросили наугад указать душегуба в нашем кругу, Артем Пухов оказался бы последним, на кого я направил свой перст. И все потому, что я частенько приходил на пироги к его маме, играл в шахматы с папой, а уютная семейная посредственность никак не вяжется с коварным убийством.
Папа в советские времена был замом главного психиатра города, мама души в нем не чаяла и занималась работой в тылу. Он возвращался домой, проходил в душ, зная, что любимый халат уже висит на вешалке в ванной, а кофе будет налит в чашку, как только он выключит воду. Он успел поработать в Венгрии и Восточной Германии, обрасти иностранным ширпотребом и завести двоих детей, прежде чем развалился Союз, и он обнищал вместе со всей страной. Дети тем временем подросли: старшая дочь Даша заканчивала медицинский институт, а Артем готовился туда поступать. В то лето наша компания освоила один из трех 40-литровых бидонов спирта, хранившихся у Пуховых на балконе. Папа долго стоял над пустой емкостью: «Странно, вроде был целый. Но с другой стороны, не мог же он его выпить».