Адония
Шрифт:
– Привет, Регент! – поздоровался, подойдя, кто-то из невольно разделивших их веселье. – Когда приехал? Что за подружка с тобой?
– Приехал вчера, – махнул рукой в приветливом жесте Цынногвер. – А девочка – воспитанница патера.
Улыбку с лица подошедшего как будто стёрли. Глубоко поклонившись, он отступил и вернулся к своему месту.
Медленно приблизился повар. Он снял с подноса и поставил перед Цынногвером и Адонией две фарфоровые чашки. От чашек исходил густой пар. Цынногвер наклонился, понюхал. Поднял голову. В глазу его блеснула слеза.
– Что это? – шёпотом спросил он.
– Стерляжья уха, – так же шёпотом ответствовал повар, выкладывая на стол тяжёлые серебряные ложки.
Они вычерпали уху. Отложили ложки. Посмотрели друг на друга. Адония прерывисто вздохнула. А повар, не дав им и минутки отдыха, принёс два вертела с нанизанными на них небольшими птичьими тушками.
– А это что? – поинтересовалась, понизив голос до шёпота, в свою очередь, гостья.
– Жареный рябчик, – многозначительно ответил ей шёпотом повар. – Обратите внимание, леди. Редкая птица.
– Обращаю! – прошептала Адония, поднося ко рту отщипнутую с бока тушки янтарно-рыжую корочку.
Будуар
– Если мы ещё одну минуту останемся за столом – мы лопнем, – произнёс, отдуваясь, Цынногвер.
– Кажется, это может произойти, – согласилась Адония.
– Давай-ка сделаем перерыв и пойдём подыщем для тебя комнату. А через часок вернёмся и доедим рябчиков.
– Пойдём.
Они выбрались из-за стола и вышли из кухни. Задрав головы и прижмурясь, посмотрели на солнце. Цынногвер, наклонившись, подхватил пробегавшую мимо кошку, прижал к груди, погладил. Кошка, прижмурив глаза, заурчала.
– Кажется, в северном бастионе имеется хорошее помещение, – сказал Цыннногвер, передавая кошку Адонии. – Там мы тебя и устроим.
Они подошли к зданию в три этажа, с высокими стрельчатыми окнами и башенками, опоясанными общим балконом-галереей.
– Здесь найдётся комнатка для меня? – недоверчиво спросила Адония.
– Хорошее здание, правда? – заметил Цынногвер и решительно направился к входному порталу.
Во весь первый этаж простирался гулкий и пустой вестибюль с колоннами. Они прошли его до дальней стены (в спины им лилось вкатывающееся в раскрытые окна солнце), где двумя крыльями – влево и вправо – возносилась вверх каменная широкая лестница.
– Здесь зал, где по вечерам собираются капитаны, – пояснил Цынногвер, когда они поднялись на второй этаж. – В той стороне – маленькая оружейная мастерская, опять же в ведении капитанов, и табачная кладовая. Мы всё это осмотрим потом, а сейчас идём выше, на третий этаж.
– Здесь кто-нибудь живёт? – спросила Адония, заглядывая в первую попавшуюся им на пути комнату.
– В этом здании никто не живёт, – объяснил ей Цынногвер. – Это здание – место для встреч лучших бойцов. Капитанов. Здесь хранятся навигационные карты, табак, нуждающееся в починке оружие. Но ты можешь здесь обосноваться. Ни одна комната на третьем этаже не занята. Изредка разве воспользуются какой-нибудь те, кто засиделись допоздна.
– И мне можно здесь жить?
– Да.
– Потому, что я воспитанница патера?
– Да.
– Интересное дело. Быть воспитанницей патера – всё равно что быть капитаном!
– Именно так. Если не больше.
Они осмотрели все комнаты и дошли до углового крыла. Миновали призальный холл. Вошли в саму залу. И здесь Адония замерла. Солнце до самого дальнего уголка заливало большое квадратное помещение – шагов тридцать на тридцать. Оно было выстроено эркером, так что окна имелись в трёх стенах. Двустворчатые двери оказались такими широкими, что походили скорее на городские ворота. Слева от дверей имелся выход на балкон-галерею, а справа стояла необычайно широкая, дубовая, без всякого постельного белья, но с алым атласным балдахином кровать.
– Здесь когда-то жила королева? – едва дыша, спросила Адония.
– Замок построен лет триста назад, – задумчиво сдвинул брови Цынногвер. – Один из владельцев его был приближен ко двору. Так что не исключено.
Адония опустила на пол кошку, прошла в середину залы. Встала, раскинула руки. Подняла лицо к невиданно высокому потолку и, набрав в грудь воздуха, крикнула. Эхо тотчас прыгнуло сверху, забавно передразнив её дрогнувший голос.
– Мне правда можно будет жить здесь? – Адония уставила на Цынногвера взор сияющих синих глаз.
– Без сомненья. Видишь шнур на стене возле кровати? Потяни-ка его.
Адония подошла к стене и потянула свисающий из окольцованного медью отверстия шнур. Он упруго поддался и, как будто на пружине, вернулся назад. Больше ничего не произошло.
– И что? – повернулась Адония к своему кавалеру.
– Сейчас прибежит кто-нибудь из прислуги. Скажешь ему, как бы ты хотела обставить свой новый дворец. Какую мебель, какую постель. И, кстати, пойдём-ка сюда.
Он вывел её назад в холл, в котором оказались две небольшие двери. Одна – было видно – выходила всё на тот же балкон. А за второй оказался высоченный, вдоль двух стен, гардероб с пустыми полками и лишёнными одежды крючками, который имел проход и ещё дальше – в мыльню. Цынногвер деловито прошёл к округлой мраморной ванной, потянул рукоятку выступающего из стены крана. Из него с клёкотом побежала вода.
– Бак для воды – на крыше, – пояснил Цынногвер, – и она тёплая настолько, насколько за день её нагревает солнце. Летом котёл здесь не греют. А вот зимой – вода и днём и ночью горячая.
Послышались чьи-то торопливые шаги. В холле показался и, не решаясь пройти в гардероб, замер на месте слуга в синем, с короткими рукавами, камзоле.
– Вот что, – сказал, выходя к нему, Регент. – Позови… – Он быстро назвал несколько имён. – Будем обставлять спаленку для воспитанницы патера.
Адония и её спутник вернулись в залу. Девочка подошла к кровати, села на край, взяла на руки задремавшую кошку.
– Разве такое бывает? – спросила она и глаза её наполнились неожиданными слезами.
– Когда-то в твоей жизни произошло нечто ужасное, – негромко сказал ей Цынногвер. – Сейчас происходит наоборот, нечто счастливое. Судьба переменчива. Она смешивает и то и другое. Что странного?
– Как хорошо, что на свете есть такие прекрасные люди, как наш патер, правда?
– Да. Хорошо.
Прибежали ещё четверо слуг, а потом и пятый – все в синих камзолах. Троим из них Цынногвер сказал: