Адония
Шрифт:
– Из красного дерева что-нибудь есть? Найдите две кушетки, четыре кресла, бюро, большой овальный обеденный стол, прикроватный маленький столик, посудный шкаф, стойку для оружия, потом канделябр, бумагу, чернила, шахматы и подзорную трубу. Принесёте – посмотрим, что нужно будет добавить.
Слуги, понимающе покивав, ретировались.
А в это время двое в синем, молча, сосредоточенно занимались Адонией. Первый, поставив её ступни на тонкий лоскут кожи, аккуратно обвёл их по контуру заострённым куском мела, – и измерил также высоту от пола до лодыжной косточки. Второй, гибким портняжным ярдом зачем-то измерял длину её рук, спины, ширину плеч, рост и окружность пояса. Эти двое, сняв мерки, тоже ушли.
– Сейчас здесь будет грохот и суета, – сказал, подавая Адонии руку, Цынногвер. – Мебель будут носить. Мы потом придём и оценим. А сейчас – меня не отпускает одна сладкая мысль.
– Какая? – широко раскрыв глаза, спросила Адония.
– Наши остывшие рябчики. Идём?
– Идём!
Они вышли из здания. Девочка, задрав голову, отыскала взглядом и указала на свои окна. Осмотрели бастион и с другой стороны, и пошли к кухне по другой улице. Вдруг Адония замерла.
– Господи! – сказала она, прижав руки к груди. – Как красиво!
Цынногвер посмотрел, согласно склонил голову.
– Это часовня, – сказал он. – А цветное окно носит названье «витраж».
– Витраж, – прошептала Адония, зачарованно вглядываясь в стрельчатые окна часовни, набранные из разноцветных, сверкающих под солнцем стёкол.
Регент внимательно взглянул на неё, улыбнулся какой-то своей мысли. Подойдя к ближайшему дому, он заглянул в раскрытое окно на первом этаже, что-то сказал. Вернулся к Адонии. Прошло, наверное, десять минут, а девочка, не отрываясь, смотрела. Она и представить себе не могла, что сокровище, драгоценность, состоящая из трёх собранных в кольце цветных стёклышек может иметь вот такого ошеломляюще красивого родственника.
К Цынногверу торопливо подошёл какой-то человек, выслушал негромкое распоряжение. Сказал утвердительно:
– Да, несколько ящиков есть!
И Регент, не переставая улыбаться, мягко тронул Адонию за локоть.
– Ну, что. Повар ждёт!
– А мы можем, – моляще посмотрела на него девочка, – обратно вернуться этой же дорогой?
– Непременно вернёмся этой же дорогой. Ты не представляешь, как красивы эти окна в закатном, не ослепляющем солнце.
Они побывали ещё во многих закоулках домена «Девять звёзд», и у повара были дважды. Возвращались в северный бастион по той же улице, на которой стояла часовня, перед закатом, и Адония снова долго смотрела на витраж, наполненный предзакатным, более глубоким и мягким светом.
Подмышками у Цынногвера были бочонок с пивом и бочонок с грибами. У Адонии в руках имелась корзинка с хлебом, солонкой, вилками и парой кубков.
Медленно, очень медленно они поднимались на третий этаж. Девочка не чувствовала ног.
– Какой долгий был день, – тихо сказала она, входя в свою залу.
И здесь, второй раз за день, онемела. Все стёкла в её окнах были заменены на цветные. Прерывисто вздохнул, прижав руку к груди, и сам Цынногвер. Солнце, мягко льющееся сквозь витражи, неузнаваемо преобразило залу. Теперь это был невиданный, волшебный дворец.
– Едва успели, Регент, – сказал человек, стоящий возле кровати. – Но успели!
Он осторожно укладывал в круглый деревянный футляр впаянный в оловянный стержень алмаз, которым резал стекло. Некоторые стёкла оказались весьма длинными, и резал он их на кровати, предварительно вытащив её на середину залы и переложив на обеденный стол постель. Теперь эту постель торопливо возвращали назад трое слуг в синих камзолах.
– Сейчас застелят – и передвинем кровать на место, – сказал, вытирая лоб платком, усталый стекольщик.
– Не надо! – вдруг попросила, очнувшись, Адония. – Можно, чтобы кровать осталась стоять вот так, посредине?
– Как прикажете, королева! – улыбаясь и кланяясь, ответил стекольщик.
– Да, это удачная мысль, – проговорил Цынногвер, проходя и выставляя на стол бочонки. – Кровать – посредине. Можно себе представить, каким волшебным получится сон.
Адония, повернувшись к нему, прижала кулачок к груди и, полувздохнув-полувсхлипнув, проговорила:
– Спасибо…
Регент снял шляпу и отдал глубокий поклон.
– Вот твоё царство, – сказал он взволнованным голосом. – Владей и распоряжайся. Теперь оставляю тебя до утра. Спасибо за чудеснейший день.
И вышел.
Ночью вместо солнца в цветные окна светила луна. Адония лежала на великаньей кровати в своей необъятной зале, на спине, раскинув руки. На животе у неё спала, вытянувшись, пёстрая кошка, и от неё шло приятное тепло. Адония широко раскрытыми в темноте глазами смотрела в подсвеченный лунным светом полог атласного балдахина. Из глаз её выкатывались и, скользнув по вискам, уходили в подушку неслышные слёзы.
Разноцветное утро
Наступившее утро подтвердило, что судьба по необъяснимым причинам действительно поменяла свои маски, на этот раз – злую на добрую. Адония провалилась в сон незадолго перед рассветом, но, проснувшись, она почувствовала, что прекрасно выспалась и полна сил. Свет встававшего где-то за бастионом солнца высветлил её огромные разноцветные окна.
Адония потянулась, погладила муркнувшую кошку, сказала ей «доброе утро». Выбралась из постели. Прошла босиком по огромной зале, рассеянно трогая незнакомую мебель. Раскрыла дверь, ведущую на балкон, но вперёд не ступила, так как пол балкона оказался сильно помечен птицами. Она вздохнула, прошла обратно сквозь залу и направилась умываться.
Сначала Адония прошествовала сквозь гардеробную, ничего не заметив, но потом, когда умылась и вышла обратно, она остановилась, сделала глубокий вдох и недоверчиво протянула:
– Ну не-ет!
На сиденье стоящего в уголке стула аккуратной стопкой возвышалась новенькая одежда, а возле этого стула, прислонённые к нему, стояли маленькие, но настоящие, высокие, из добротной коричневой кожи ботфорты. Да и вся одежда оказалась мальчишеской – нательное бельё, короткие, чуть выше колен, чулки и короткие же панталоны, сорочка, жилет, свободный рыжий камзол и зелёная егерская шапочка с фазаньим пером. Облачившись в обновки, Адония вбежала в залу и, пританцовывая, прошла её вокруг, огибая кровать. Щёки её раскраснелись, глаза азартно блестели. Она подбежала к стене, с силой потянула шнур и, с нетерпением притопывая безупречно сидящим на ноге ботфортом, принялась ждать. Наверное, не прошло и пары минут, а наверх уже вбежал и поклонился вчерашний слуга.