Адония
Шрифт:
– Зеркало! – сказала ему Адония.
Слуга раскрыл рот, с силой хлопнул себя по лбу и, резко развернувшись, выбежал из залы. На этот раз Адония ждала немного дольше. Но вот послышался топот, сдавленное бормотание и трое слуг внесли большое, размером со стол, зеркало в тяжёлой резной раме.
– Куда прикажете водрузить, госпожа? – спросил кто-то.
– Вот к этой стене, – распорядилась Адония. – И, если ещё найдётся одно зеркало, то принесите его в гардеробную.
– Конечно найдётся зеркало, как не найтись, – ответили ей. – И принесём, и закрепим. Чего-нибудь ещё не прикажете?
– Я здесь второй день, и многого ещё не знаю. Вы не покажете, как пройти к патеру?
– Проводим до самых дверей, юная госпожа, – с готовностью ответили ей.
И её действительно проводили до самых дверей, и здесь оставили. Адония довольно долго не решалась постучать, – и вдруг дверь открылась и из неё шагнул высокий молодой человек, тот самый, с которым она ехала в карете.
– Доброе утро, – торопливо произнесла Адония. – Я могу видеть патера?
– Подожди, – ответил, сдвигая брови, Филипп. – А кто ты такой?
В ответ Адония сняла егерскую шапочку и, отведя её так, как это делал Цынногвер, слегка поклонилась.
– Рада вас видеть, – произнесла она, выпрямляясь.
– Да что же это за чудеса! – растянул губы в улыбке вмиг ставший приветливым казначей. – Глядите-ка! Один день – и готов фехтовальщик! Ну идём, любимая подружка Бригитты!
Они вошли в прохладный, с невысоким потолком вестибюль, все стены которого были увешены картами разных стран и рисунками городов. Филипп, сделав Адонии знак подождать, скрылся в следующей двери, и через минуту вышел из неё, – уже в сопровождении самого патера.
Адония повторила поклон и ещё раз произнесла:
– Доброе утро.
– Доброе утро, дочь моя, – поприветствовал её старый монах. Он подошёл и ласково погладил её по голове. – Да, в трёх делах Регент мастер: он прекрасно умеет петь, фехтовать и обращаться с милыми девушками.
– И в последнем ему нет соперников, – негромко добавил Филипп.
Адония не поняла, что такое было в его интонации, но определённо было что-то скрыто-насмешливое по отношению к её вчерашнему кавалеру. И, резким, безмолвным гневом встречая эту насмешку, девочка сжала губы и жёстким взглядом уставилась в лицо нахального казначея.
– О как! – весело воскликнул монах. – О, какой волчонок! Берегись, Филипп. Кажется, эта девочка обид не прощает!
– Да, очевидно. Как очевидно и то, что очень по взрослому умеет эти обиды распознавать. – Филипп шагнул к Адонии, протянул ей руку и миролюбиво добавил: – Мы с Цынногвером соперники в фехтовании. Он лучше меня, и поэтому любые его успехи я встречаю болезненно. Но я ему искренний друг. Как и тебе. Не сердись, синеглазый волчонок.
Адония, сконфуженно улыбнувшись, смущённо пожала его огрубевшую, жёсткую руку.
– Я не сержусь, – сказала она, пряча глаза.
– А где же он сам? – поинтересовался монах. – Где Цынногвер? Ведь это он тебя привёл?
– Нет, патер. Я сама пришла. Попросила слугу показать, где вы живёте. Пришла спросить у вас, что мне следует делать.
– Поразительно цельный характер, – задумчиво произнёс настоятель «Девяти звёзд». – Как там говорила Бригитта? «Я слишком страшный враг»? Нет. Обрати внимание, дорогой Филипп. – Вот эта девочка – страшный враг. Какое чудо, не правда ли? Как вовремя разглядели…
– Адония! – торжественно расправил плечи Филипп. – Мы с патером восхищаемся тобой. Если бы мне не нужно было уезжать, я передал бы тебе своё умение вести поединок. Честное слово, ты очень интересный человек. Такие встречаются редко.
– Так не уезжайте, – попросила Адония. – Я хотела бы научиться вести поединок. Когда мне было три года, отец подарил мне настоящую шпагу!
– К сожалению – надо ехать, подружка. Меня ждёт другая страна. Я тебе привезу оттуда какого-нибудь пушистого невиданного зверька.
– У меня в зале живёт кошка! – радостно сообщила Адония. – Пусть это будет зверёк, который с кошками дружит!
– Учту, – согласно склонил голову казначей.
– Ты завтракала? – спросил, взглянув в окно, Люпус.
– Нет, патер. Я пришла сразу сюда.
– Похвально. Ну, так идём, позавтракаем.
– В общей кухне? – удивлённо спросил Филипп.
– Да, там. Пусть её увидят рядом со мной.
Они вышли на улицу и направились в сторону уже знакомой Адонии часовни.
– Ты будешь завтракать в обществе патера, – шепнул девочке чуть приотставший от Люпуса Филипп. – И все-все увидят! Поверь, это бесценный подарок.
Первый урок
Когда Люпус, Филипп и Адония вошли в кухню, все, кто там находился, замерли и повернули лица в их сторону.
– Благословляю трапезу, дети мои! – монах поднял руку и начертал в воздухе крест.
Присутствующие поклонились и вернулись каждый к своему занятию. Люпус выбрал стол, за которым вчера Адония пила пиво с Цынногвером. И, когда все трое расселись, вошёл и сам Цынногвер, – шаги его были торопливы, а взгляд внимателен. Он увидел Адонию, заулыбавшись, кивнул, но увидел и патера, и поклонился издали, намереваясь устроиться за ближним к двери столом.
– Можешь присоединиться к нам, – негромко произнёс монах.
Цынногвер, ещё шире заулыбавшись, с готовностью подошёл.
– Этот человек, патер, – выпрямив спину и положив ладони на бёдра, произнесла Адония, – вчера сделал для меня много доброго. И я благодарна вам за то, что вы пригласили его за наш стол.
Адония видела, как мужчины переглянулись, обменявшись какой-то затаённой, но понятной всем троим мыслью. Что это за мысль? Касается ли она лично её, Адонии? Может быть, она говорит невпопад, или делает что-то не так? Во всяком случае – она искренна. Остальному научится, дайте немного времени.