Адвокат инкогнито
Шрифт:
Но путь назад был отрезан ею же самой, и, гордо подняв голову, словно все ей нипочем, Виктория двинулась в сторону кабинета. Аркадий следовал за ней, повесив голову, как провинившийся ребенок.
Они остались наедине, плотно прикрыв за собой дверь и даже защелкнув замок. Виктория не стала включать верхний свет, ограничившись торшером, который едва разогнал сумерки и сделал очертания предметов более мягкими и загадочными. В полумраке говорилось и думалось легче. Даже более того, Виктория предпочла бы говорить об этом в полной темноте.
Итак,
Виктория напряглась.
– Знаешь, я сегодня была у следователя, – сказала она негромко. – У следователя Чиркова. Мы с ним говорили о твоем деле…
Ох, как она была бы благодарна мужу, если бы тот вдруг помог ей. Нашел нужные слова. Она сама не знала какие. Но он-то должен был знать!
Однако Аркадий стоял и молчал, смотрел на свою тень, словно ища в том какой-то смысл.
– Я решила с тобой поговорить, – продолжила Соболева. – Так больше продолжаться не может…
– Ты хочешь развестись со мной? – спросил супруг.
Но вовсе не это он должен был спрашивать! Совсем не то! Интересно, что он ожидает услышать? Или он подсказывает ей ответ?
– Я не думала о разводе, – сказала она. – У нас брак, любимые дети. Мы не можем все решить так просто. Просто и примитивно. Нам с тобой нужно поговорить по другому поводу. Ты собираешься защищаться?
– Разумеется.
– Я должна знать, как ты это будешь делать. Я хочу помочь тебе. Стать тебе поддержкой. Ведь мое участие тебе поможет, правда?
Соболев словно очнулся и странно посмотрел на нее.
– Виктория, милая… Я вовсе не хотел, чтобы тебя это как-то касалось. Я хотел освободить тебя от лишних переживаний.
– Как ты видишь, меня это уже коснулось, – горько усмехнувшись, сказала она. – И коснется еще не раз. Неужели ты думаешь, что я смогу просто сидеть дома, зная, что с тобой проводят все те ужасные вещи, о которых мне сегодня говорил Чирков. Думаешь, я буду ходить на работу как ни в чем не бывало, а ты день за днем станешь отправляться в суд? А потом, когда судья огласит приговор, ты будешь стоять один в зале заседаний в окружении холодных, злобных людей? Ты думал об этом? Ты хочешь, чтобы было так?
– Но Виктория, ты понимаешь, во что ввязываешься? Зачем это тебе? – взмолился Аркадий, пораженный решимостью жены.
– А ты не догадываешься? Ради тебя, ради себя, наконец, ради будущего наших детей. Ведь если рядом с подсудимым в зале сидит его жена, значит, он не такой уж и преступник, верно?
– Не знаю, дорогая. Не знаю.
– А я знаю. Доверься мне, – проговорила она, беря Аркадия за руку. – Мне не нужны подробности. Ну их к черту! Мне только нужно знать, что ты защищен. И как ты защищен.
– Виктория, милая…
– Не перебивай! Я собираюсь встретиться с адвокатом, чтобы понять, как она намерена тебя защищать. Ведь ты невиновен, верно?
– Мы так и будем говорить в суде.
– Вы будете говорить, или ты невиновен?
– Конечно, невиновен! Я никого не насиловал. Это получилось по глупости.
– Вот и не вспоминай. Скажи одно: ты знал ту женщину раньше?
– Раньше? Клянусь тебе, что нет. Я и лица-то ее не помню. Черт знает, почему она оказалась на твоем дне рождения.
– Может, ты встречал ее где-то раньше? Может, с ней связан какой-либо случай? Почему она тебя оговаривает? – допытывалась Виктория.
Но Аркадий только отрицательно мотал головой.
– Нет. Нет. Знаешь, о том же самом мы уже говорили с моим адвокатом. Я провел бессчетное количество часов, пытаясь вспомнить, что произошло в тот вечер. Я анализировал обвинение, но так и не смог понять, что движет этой женщиной. Я не маньяк, дорогая! Я не собирался никого убивать, как пытается доказать следователь.
– Но следователь говорит так с ее слов.
– В том-то все и дело! Что я ей сделал? Почему она горит такой местью по отношению ко мне?
– Местью, говоришь? – Виктория задумалась. – Может, тут и кроется отгадка, которой мы пока не видим. По-любому, мне нужно встретиться с твоим адвокатом.
– Виктория… – Голос Аркадия сорвался. – Я просто не знаю, как выразить тебе свою признательность. Ты – совершенная женщина… Ты… О боже! Почему я так косноязычен?
– Не надо слов, – слабо улыбнулась она, сжимая его руку. – Просто знай: я с тобой. Все будет хорошо. А теперь пора спать. Завтра нам понадобятся силы.
Они, рука об руку, отправились в спальню. На душе каждого воцарились покой и умиротворение. Через пропасть, которая возникла между ними, был положен хрупкий мостик взаимопонимания. Однако, после того как свет был потушен, каждый из них, завернувшись в одеяло, отстранился на другой край кровати.
Виктория лежала в постели лицом к окну. В просвет штор ей виделся огромный лунный диск, на котором, если приглядеться, хорошо были различимы черты человеческого лица: глаза, нос, губы. Говорят, это всего лишь горы…
Виктории в ту ночь снились черты незнакомца, такие же неясные и далекие, как лунная поверхность. Что снилось Аркадию, она не знала. Впрочем, и не хотела спрашивать. Ответит ли муж правду или будет увиливать? Заснул ли он сразу после их разговора или же долго лежал в постели, уставив глаза в ночь? Этого она не узнает. Но они оба знали, что не занимались любовью уже более двух месяцев. Откровенно говоря, оба даже не представляли, как перешагнуть через то, что им пришлось пережить…
Адвокат Дубровская не любила дела об изнасилованиях. Откровенно говоря, она непременно впала бы в ступор, если бы на государственном экзамене по уголовному праву, который Елизавета некогда сдала в юридической академии, ей достался бы соответствующий билет. Несмотря на сухость юридического языка, содержание этого параграфа в учебнике вызывало у нее нервную оторопь. Конечно, она была девушка современная, знающая, что и почем, но представить, каким образом при всем честном народе говорить о том, что такое изнасилование, какими способами совершается, когда считается незавершенным, а когда завершенным, у нее как-то не получалось.