Агент его Величества
Шрифт:
– Вы находитесь на российском судне, мадемуазель, и здесь не действуют американские законы. Впрочем, если желаете, я могу передать вас в руки федеральной полиции.
Расчёт был верен. Она со злостью посмотрела на Костенко.
– Что ж, если вам так хочется… Ни с кем он не встречался.
– Вы уверены?
– Совершенно.
– Почему вы решили сбежать от него? Неужели любовь? – Костенко скептически хмыкнул.
– Представьте себе. Для вас это удивительно?
– Ну почему же! Я хоть и клерк, но тоже не лишён чувств.
Мэри достала откуда-то носовой
– И что же вы выяснили? Был ваш любимый лазутчиком или нет? – спросил Костенко.
– Что? О чём вы? – она непонимающе уставилась на него. Затем усмехнулась и досадливо поджала губы. – Ах это… Скажу честно, мне это безразлично. – И, заметив изумление на лице Семёна Родионовича, быстро добавила. – Да, безразлично. Все ваши интриги, манёвры, хитроумные планы – мне чихать на них. Провалитесь вы с вашим Катакази, с вашей Россией и с вашим Союзом. Я хочу быть счастлива и я буду счастлива. И ни вы, ни весь ваш флот не разлучит меня с Давидом. Неужто вы думаете, что я стану выкручиваться и лгать? Ха-ха! Мне это ни к чему. Я мечтаю лишь о том, чтобы поскорее вернуться с родной Мартинсберг и обвенчаться с тем, кого люблю. Остальное меня не заботит. Вообразите! И сколько бы вы ни усердствовали, вам не удастся лишить меня счастья. Вот так!
Она смотрела на него, красная от гнева, с полными слёз глазами, а он слушал её и молчал. Затем опустил взор, кивнул.
– Что ж, по крайней мере, откровенно. Благодарю вас. – Семён Родионович поднялся. – Но прежде чем я уйду, позвольте дать вам совет. Не сообщайте о нашем разговоре Чихрадзе. Он – человек вспыльчивый, может всё неправильно истолковать. А необдуманные действия ему сейчас противопоказаны.
Семён Родионович поклонился и вышел в коридор.
«Странно, – думал он. – Почему Катакази скрыл от нас прибытие вестового? Неужто хотел завербовать его? И откуда он узнал, что Чихрадзе будет в Рок-Айленде? Всё это чрезвычайно подозрительно. Похоже, наша миссия имеет здесь собственные интересы, которые не всегда совпадают с интересами России».
Навстречу ему как раз шёл Чихрадзе. Заприметив Костенко, он хмуро кивнул ему и хотел уже пройти мимо, но резидент взял его за локоть.
– Послушайте, гардемарин. Хочу вас предостеречь: вы находитесь в большой опасности. Равно как и ваша возлюбленная. Адмирал ни за что не позволит ей оставаться на корабле. Надеюсь, у неё есть жильё в этом городе?
– Мы сняли номер в гостинице.
– В какой?
– Не знаю.
– Вы помните, где она находится?
– Пожалуй, нет. В Нью-Йорке сам чёрт ногу сломит.
– Хм, скверно. Тогда вот что: возьмите у неё адрес отеля и передайте мне. На всякий случай.
– Зачем?
– Ради вашего же блага. Чтобы я мог предупредить мисс Бойд, если она окажется в сетях контрразведки.
– Это что, ваше обыкновение – бескорыстно делать добро людям? – недоверчиво спросил Чихрадзе.
– Угу. Я вообще альтруист по природе.
– Странно. Все альтруисты, которые попадались мне на жизненном пути, оказывались либо сумасшедшими, либо законченными прохиндеями. Вы к какой породе относитесь?
– Не верите мне? Ваше право. Только знайте: сегодня вечером адмирал выпроводит вашу ненаглядную с корабля, и поминай как звали. Вы её больше никогда не увидите.
– Что же мне помешает?
– Вы разве не в курсе? Особым распоряжением командующий запретил экипажу сходить на берег, кроме как по его личному разрешению. Во избежание побегов. Так что думайте. Времени у вас осталось – в обрез.
Чихрадзе долго и с недоверием созерцал лицо Семёна Родионовича. Несколько раз он порывался что-то сказать, уже открывал рот, но тут же и закрывал его. Потом наконец выдавил:
– Может, пройдём в нашу каюту?
– С превеликим удовольствием.
Надо было видеть лицо Мэри Бойд, когда она вновь увидела Семён Родионовича, да ещё в сопровождении Чихрадзе. Девушка побледнела, прижалась к стене, выпростала вперёд ладони.
– Что с тобой, Мэри? – кинулся к ней гардемарин. – Ты больна?
– Зачем… зачем он здесь? – пробормотала она, таращась на Костенко. – Не надо… не надо… прошу тебя…
Но Чихрадзе не понимал её, а Семён Родионович не спешил переводить. С жалостью глядя на барышню, он сказал:
– Я не причиню вам вреда, сударыня. Ни вам, ни вашему возлюбленному. Будьте покойны.
Она перевела взгляд на гардемарина. Тот поцеловал её в губы, прижал к себе.
– Всё будет хорошо. Не волнуйся, милая.
Семён Родионович сел напротив них на кровать, положил руки, сплетённые в замок, на стол.
– Мадемуазель, – сказал он. – Господин Чихрадзе просит вас передать мне адрес гостиницы, в которой вы остановились. Отныне я буду вашим связным.
Мэри в испуге посмотрела на любимого.
– Я бы не доверяла этому человеку, Давид.
– Что она говорит? – спросил Чихрадзе у Костенко.
– Выражает сомнения в целесообразности моего посредничества. Очевидно, ваша суженая не в курсе правил императорского флота. Разъясните ей ситуацию, Давид Николаевич.
– Как прикажете мне это сделать? Я ни бельмеса не говорю по-английски.
– Тогда с вашего позволения это сделаю я. – Он устремил взор на Мэри. – Мисс Бойд, господин Чихрадзе уполномочил меня сказать вам, что уже сегодня вечером адмирал Лесовский, по всей видимости, предпишет вам покинуть судно. Надо ли объяснять, чем это чревато для ваших отношений? Я протягиваю вам руку помощи, Мэри, не отвергайте её. Она вам пригодится.
– Я не верю вам!
– Что она говорит? – с каким-то остервенением повторил Чихрадзе.
– Не верит, что адмирал выгонит её с корабля, – объяснил Костенко.
– Мэри, милая, поверь мне – это так, – сказал гардемарин, гладя девушку по волосам. – Но я не брошу тебя. Никогда. Государь позволит мне увезти тебя в Россию, и там мы обвенчаемся. Я убеждён в этом!..
Костенко снисходительно ухмыльнулся. Наивность молодого человека поражала. Любопытно, с чего он взял, что его невеста так мечтает перебраться в Россию? Похоже, у неё были совсем иные планы. Но ничего этого он не сказал, а вместо этого заявил: