Аквариум
Шрифт:
Я попытался сменить тему — рассказал о недавнем террористическом, как я это назвал, нападении на меня женщины-психолога из Хайльбронна, но теперь Карел почти не слушал. Моя отповедь ужаснула его. На самом деле — таким он меня не знал.
Вскоре я попрощался и пошел пешком мимо охраняемой полицейскими синагоги к дворикам Хакише-Хефе,[25] которые не видел после ремонта. Испортив настроение Карелу, я и сам пребывал теперь в скверном расположении духа. Немного погуляв, я спустился в метро и вернулся домой.
Начался
Барри. Все в порядке?
Джун. Да. Привет.
Барри. Мне хотелось бы что-нибудь тебе подарить.
Джун. Например, заботу.
Барри. Как тебя понимать?
Джун. Если обо мне заботиться, я просто таю.
Барри. А я вот в плохом настроении.
Джун. Не заражай меня. Ничего не стоит и мне его испортить.
Барри. Так что же тебе подарить? Торт? Букет цветов? Стереоколонки?
Джун. Стереоколонки? Ты серьезно?
Барри. Более мощный модем?
Джун. У меня и так ISDN-связь. Спасибо. Эй, ко мне пришли. Пока.
Джун вымыла голову в ванной, и теперь молодая женщина с гребнем и ножницами в руках возилась на кухне с ее волосами. Джун выглядела очень одинокой и несчастной. Не знаю, почему я так решил: она как-то слишком спокойно сидела, полностью отдавшись на милость этой женщине. Иногда она перебрасывалась с парикмахершей несколькими словами, раз или два засмеялась, и я вдруг почувствовал, насколько потерянной она себя ощущает. Хотя, возможно, эта мысль пришла мне в голову лишь потому, что движения парикмахерши были слишком профессиональны. А ведь это могла быть ее подруга. Но у Джун не было подруг. Только француженка, которую она так и не смогла разыскать.
Письмо Джун я сохранил в компьютере. Теперь я открыл его и прочитал имя француженки: Женевьева Гарро. Жаль, я не знал ее адреса на рю де Гренель, у меня вообще не было никакой информации, способной облегчить поиски. И все же я набрал имя и запустил поиск. Сумею ли я разыскать ее подругу?
Сервер выдал несколько страниц с полным совпадением имени, только все эти Женевьевы оказались гораздо более юными, чем нужно. И еще множество ссылок на другие страницы, где упоминалось либо имя «Женевьева», либо фамилия «Гарро». Не вышло. Может, удастся ненавязчиво выяснить у Джун какие-нибудь подробности, а потом ошарашить ее адресом подруги. Или посоветоваться с кем-нибудь, кто лучше меня разбирается в поиске людей по Интернету. Детектива или профессионального хакера, к примеру.
Парикмахерша сложила инструменты и ушла. Я сел за компьютер и напечатал: «Выглядит неплохо».
Джун. Спасибо. Так и было задумано. Ты все еще в дурном настроении?
Барри. Надеюсь, нет.
Джун. Придумала, что ты можешь мне подарить. Компакт-диск Джони Митчелл с той песней, от которой тебе хочется плакать. Мы могли бы прослушать
Барри. Сейчас пойду и куплю. Вернусь — сразу напишу.
Джун. Тогда до скорого.
Я приобрел целую кучу дисков. Все, что мне нравилось и попалось на глаза. Фортепианные сонаты Бетховена в исполнении Бренделя, первая запись вживую Фабрицио де Андре, новый диск Пола Саймона, который я и сам еще не слышал, комплект из двух дисков «Проповедь дуба» Сайнида О’Коннора и «Укрощение тигра» Джони Митчелл. На этом пришлось остановиться, потому что магазин закрывался. На полпути к кассе я обернулся и прихватил еще диск «Невнятная речь сердца» Ван Моррисона. На нем была песня «Плач по дому», которая ей так нравилась. И поспешил домой, чтобы послушать музыку вместе с Джун.
Она расставила по всей комнате свечи и зажгла их. Потрясающе красиво. Другого света в ее квартире не было.
Барри. Все у тебя под дверью.
Я наблюдал, как Джун едет к двери, берет в руки сверток, открывает его. Пока она была в прихожей, я различал только тень. Но она вновь обрела плоть, вернувшись в комнату. Мерцающую в свете свечей. Я снова сел за компьютер.
Джун. Тут шесть дисков. А я просила один.
Барри. Не считай, а слушай.
Джун. С чего начнем?
Барри. С Джони Митчелл. Пятый трек.
Джун. Ты тоже его ставишь? Начинаем одновременно?
Барри. Да. Скажи, когда будешь готова. Я свой уже вставляю.
Цифровой плейер передо мной, наушники подключены. А вот ей к своему музыкальному центру еще нужно подъехать, вставить диск, нажать на кнопку «пуск», потом вернуться к столу и сообщить мне. Нам не удастся начать одновременно. Я встал и попытался отследить момент, когда она выберет песню и запустит звук. Вернувшись к компьютеру и увидев на экране слово «пора», я уже слушал.
Слушал и ждал. Она написала: «Я тебя понимаю». И молчала, пока песня не кончилась. Я выключил плейер, сидел и ждал.
Джун. Знаю, когда ты начинаешь плакать.
Барри. Ну?
Джун. Сразу же после первой строчки «The general offered no apologies».[26]
Барри. Шестое чувство. Верно.
Джун. Очень хорошая песня. Только что-то напоминает.
Барри. Амелию? У нее есть похожая.
Джун. Может быть. Не могу припомнить название. А тебе не кажется, что вначале текст просто великолепный, а потом становится слабее?
Барри. Точно.
Джун. Все эти старомодные рассуждения о прокурорах и алчности вряд ли имеют отношение к японской девушке.
Барри. Ты права. Но музыка так хороша, что я с этим смирился. Если бы пели по-немецки, я бы, вероятно, не стерпел. В такой песне не должно быть ни одного лишнего слова.
Джун. А это здорово — вместе слушать музыку! Невероятное ощущение…
Барри. Ощущение — чего?
Джун. Близости или чего-то в этом роде. Трудно сказать. Но здорово. Возникает впечатление, что ты стал ближе мне, хотя ты — продукт моей фантазии.