Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1
Шрифт:
об этом Блоку, он мрачно ответил: «Так и надо. Если б
я не написал «Незнакомку» и «Балаганчик», не было бы
написано и «Куликово поле».
За обедом мы говорили о моей предстоящей поездке в
Италию. Был серый, сырой день, белый туман окутывал
болота. «Поезжай в У м б р и ю , — сказал Б л о к . — Погода
там обыкновенно вот как здесь теперь».
На стене висела фотография Моны Лизы. Блок ука
зывал мне на фон Леонардо, на эти скалистые дали, и
говорил:
лицо». Но в общем разговор не клеился. Мы больше шу
тили. Я уехал из Шахматова очень скоро и больше не
видал его.
Летом 1912 года, когда в моей жизни произошел весь
ма радостный для меня перелом 36, я, вспомнив старое,
написал Блоку интимное письмо, напоминавшее нашу
прежнюю переписку. Он отвечал мне с большим чувст
вом, но это было его последнее письмо ко мне 37.
126
Мы виделись еще несколько раз в Петербурге. Раз он
увез меня к себе пить чай после моего доклада в Рели
гиозно-философском обществе. Он жил тогда вместе с
матерью и отчимом Кублицким 38, который был генера
лом и занимал прекрасную квартиру на Офицерской, так
непохожую на бедную и темную квартиру казарм Гре
надерского полка, где протекала юность Блока и первые
годы его брачной жизни. Оба мы были тогда всецело
поглощены войной и Галицийский фронтом.
Грусть — ее застилает отравленный пар
С галицийских кровавых полей...
Было то в темных Карпатах,
Было в Богемии дальней... 39
То же пелось и мне, я уезжал во Львов...
Последний раз виделись мы с моим троюродным бра
том в октябре 1915 года. Он жил вдвоем с Любовью
Дмитриевной, которая играла на сцене в театре Явор
ской. Очень он был грустен. Говорил, что совсем не пи
шет стихов и что, может быть, ему, как Фету, суждено
петь только в юности и старости. Когда я отказался от
третьей котлеты, он вдруг как-то взволновался и испуган
но проговорил: «Это ужасно, это ужасно! ты ничего не
ешь». О «главном» мы не говорили, зато в некоторых
вопросах «не главных» очень поняли друг друга. Блок
был страшно увлечен Грибоедовым, говорил даже: «Он
мне дороже Пушкина». Развивал мысль о «пушкинско-
грибоедовской культуре», которая, по его мнению, была
уничтожена Белинским, отцом современной интеллиген
ции. Он готовил к печати издание стихов Аполлона Гри
горьева, где в предисловии порядком доставалось «неисто
вому Виссариону».
Больше мы не встречались. В августе 1921 года в
Отнаробе 40 городка Балашова, где я жил, была получе
на телеграмма о смерти Блока. Вскоре я получил от
Белого письмо с подробным описанием последних меся
цев
возник передо мною, и мне захотелось поделиться моими
воспоминаниями с теми, кому дорога память преждевре
менно угасшего поэта.
Декабрь 1921
M. A. РЫБНИКОВА
БЛОК В РОЛИ ГАМЛЕТА И ДОН-ЖУАНА
1
Это было летом 1898 года.
В семье профессора Менделеева, в Боблове, барышням
хотелось устроить спектакль. Но не было партнера на
мужские роли. И вот однажды к дому подъехал всадник,
вошел и познакомился.
Юноша в бархатной блузе 1, с хлыстиком в руках,
Александр Александрович Блок. Ему семнадцать лет, он
только что кончил гимназию, живет в семи верстах, в
Шахматове. Он, по привычке, пропадает целые дни, до
заката, из родимой усадьбы.
Встречает жадными очами 9
Мир, зримый с высоты седла.
(«Возмездие»)
Теперь, попав в эту среду шумного молодого общест
ва, он будет возвращаться домой еще позже, при звездах
ночью.
Спектакль решен. В нем принимает участие Анна Ива
новна, супруга профессора Менделеева, мать Любовь Дмит
риевны; она первая радуется, что найден нужный актер.
На вопрос, что ставить, у юноши готов ответ: «Гам
лета». Монологи Гамлета знает он наизусть, так же как
монологи Ромео и Отелло *, но «Гамлет» привлекает
неодолимо. Из трагедии выбирают несколько сцен, и роли
распределяются так: Гамлет — Александр Александро
вич, он же и король Клавдий, Офелия — Любовь Дмит
риевна, Полония — нет, королева — Серафима Дмитриев
на Менделеева, Лаэрт — Лидия Дмитриевна, ее сестра.
* Свидетельство М. А. Бекетовой, стр. 55 написанной ею био
графии. ( Примеч. М. А. Рыбниковой. )
128
Обе они внучки профессора и подруги Любовь Дмитри
евны *.
В доме, конечно, находятся и враги спектакля, млад
шие братья артисток, которые строят козни и подсмеи
ваются, их не пускают на репетиции и ведут с ними