Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»
Шрифт:
Карен Брутенц, как и Черняев, работал тогда заместителем заведующего Международным отделом ЦК, а Михаил Васильевич Зимянин оставался секретарем ЦК по идеологии, то есть непосредственным руководителем над Яковлевым. Но время уже работало против него.
Черняев пишет для себя, не для широкой публики, поэтому зав. Отделом пропаганды у него в дневнике — Сашка, академик Арбатов — Юрка и т. д. К тому же Черняев справедливо считает себя причастным к возвращению Яковлева из канадской ссылки, для него Александр Николаевич — друг, приятель, а вовсе никакой не начальник. Хотя двумя месяцами позже он с обидой сделает такую запись:
Общаюсь с Яковлевым по телефону. Он сдерживается, чтоб не показать передо мной, что он уже очень большое начальство, особо приближенный. Неловко ему передо мной — после всех ультрапрогрессивных и «душевных» разговоров на вечерних улицах Монреаля и после того, как я кое-что сделал, чтоб вызволить его из канадской ссылки. Тем не менее металл в голосе звучит.
Речь шла о том, чтобы дать ему двух консультантов для подготовки основы телеинтервью Горбачева по возвращении его из Женевы. Назвал Собакина и Ермонского. Меньшикова он отверг… как и Арбатова, очень он его не любит, впрочем, поделом.
Спустя несколько часов я вспомнил о Бовине — очень подходящем авторе для обращения к народу по такому случаю. Позвонил Яковлев. Я, говорит, тоже об этом подумал. Но, во-первых, его совсем не приемлет мой непосредственный шеф (Зимянин), фигура, конечно, маленькая, и можно бы и проигнорировать (!!), но не хочется и по этому поводу с ним скандалить!! А во-вторых, сам Сашка (Бовин): ведь только выйдет из ЦК, получив такое задание, — сразу вся Москва узнает, что именно ему вновь поручено писать интервью для Генерального.
Так или иначе, но совсем скоро, в январе 86-го, Александр Николаевич отплатит Черняеву той же монетой. Воспользовавшись тем, что Горбачев пригласил его в одну из южных резиденций для шлифовки съездовского доклада, Яковлев выбрал момент и рекомендовал Анатолия Сергеевича на должность помощника по международным делам — вместо уходившего на пенсию Александрова-Агентова. Генеральный согласится и, кажется, никогда об этом не пожалеет — А. С. Черняев на долгие годы станет его ближайшим соратником.
Главное дело, которым Александр Николаевич занимался с последних месяцев 1985-го и до весны следующего года, было связано с подготовкой к XXVII съезду КПСС — первому «перестроечному», первому «горбачевскому» форуму коммунистов СССР. Яковлев, вопреки сложившейся практике, хоть и был всего лишь заведующим отделом ЦК, возглавил рабочую группу по подготовке всех основных документов съезда, в том числе отчетного доклада генсека и новой редакции Программы КПСС. Прежде такое дело поручали человеку в ранге не ниже секретаря ЦК.
XXVII съезд Коммунистической партии Советского Союза 25 февраля 1986. [РИА Новости]
А. Н. Яковлев в Москве на XXVII съезде КПСС среди делегатов от Ярославской партийной организации. [Из архива С. Метелицы]
Собственно говоря, рабочих групп было несколько, мобилизовали самых креативных партчиновников из всех отделов ЦК, отправили их на дачи — в Горки-10, Волынское, Серебряный Бор, Завидово, дали возможность привлекать, если надо, руководителей и экспертов из Совмина, всех союзных ведомств. А координировал эту кипучую деятельность Яковлев. Вот когда всем стало окончательно ясно: далеко пойдет Александр Николаевич. К нему потянулись разные люди — из партийного аппарата, из министерств, все хотели засвидетельствовать свое почтение, заручиться поддержкой в будущем.
Наверное, в глубине души он воспринимал все это не без злорадства. Реванш, кажется, состоялся. Где все они были, когда в 73-м на карьере зам. зав. отделом был поставлен жирный крест? Но иногда жалел, что не обладает литературным даром: такие сюжеты, такие характеры — Гоголь отдыхает…
В январе звонок от Горбачева, который тогда отдыхал в Пицунде: «Саша, ты приезжай сюда с наработками по отчетному докладу. Посидим вместе, обменяемся мнениями». И сидели вместе — в дощатом павильоне на берегу холодного моря, укутавшись в пледы, — обсуждали каждое предложение, каждую запятую, спорили, причем иногда довольно жестко. Оба понимали: от того, что и как прозвучит со съездовской трибуны, зависит и будущее страны, и будущее каждого из них.
Виталий Воротников считает: именно эта работа над съездовскими материалами окончательно сблизила Горбачева и Яковлева: «Дело в том, что именно Яковлев, по сути, возглавил группу и сам весьма активно работал над текстом доклада. Он, безусловно, не только уловил и нестандартно изложил замыслы Генсека, но и внес в доклад свои идеи, пока в общем, завуалированном виде. Надо сказать, что доклад произвел впечатление на делегатов съезда. Этим Яковлев оказал немалую услугу Горбачеву» [164] .
164
Воротников В. Хроника абсурда: Отделение России от СССР. М.: Алгоритм: Эксмо, 2011.
Съезд проходил в Кремле с 25 февраля по 6 марта 1986 года. В воспоминаниях самого Яковлева он остался как событие противоречивое. С одной стороны, люди уже ощутили ветер перемен, в них пробудились надежды на возврат к здравому смыслу, отказ от догм, заклинаний, двойных и тройных стандартов. С другой — еще была велика сила инерции, привычка свои мысли и планы укладывать в установленные раз и навсегда формы.
Все это отразилось и на докладе генерального секретаря, и на выступлениях делегатов съезда. Доклад, как потом не без сожаления вспоминал Александр Николаевич, был напичкан банальностями. Опять бесконечные ссылки на Ленина, заверения в верности «большевистскому духу», снова набивший оскомину тезис, что «основное содержание эпохи — это переход от капитализма к социализму и коммунизму». Правда, по мнению Яковлева, «эти глупости были не только данью партийной инерции, но произносились и для того, чтобы замаскировать ключевую фразу доклада. Она звучит так: „Трудно, в известной мере как бы на ощупь, складывается противоречивый, но взаимозависимый, во многом целостный мир“» [165] .
165
Яковлев А. Сумерки.
Эта фраза явно принадлежит самому Александру Николаевичу и отражает его последующую, неоднократно выражаемую в разных формах приверженность глобальному сознанию.
Яковлев полагает, что слова о «целостном и взаимозависимом мире» как раз и носили принципиальный характер, означали отход от привычных марксистских догм, установок на классовую борьбу и мировую революцию, ставили под сомнение неизбежность борьбы двух систем.
Став членом Политбюро, А. Н. Яковлев сразу привлек к себе внимание советских и зарубежных журналистов. За его спиной — А. Е. Смирнов. [Из архива А. Смирнова]
Но тогда, на съезде, мало кто обратил внимание именно на эти слова.
Как и в прежние времена, в нужных местах, например при упоминании Ленина, при выражении верности «незыблемому курсу партии», звучали бурные аплодисменты, съезд проходил в старых добрых традициях.
Много говорили про ускорение социально-экономического развития, хотя никто толком не понимал, за счет чего такое ускорение может произойти. Конечно, едва ли не каждый выступающий, как было положено, подчеркивал авангардную роль рабочего класса, хотя и это тоже давно стало всего лишь лишенным всякого смысла заклинанием.