Александровскiе кадеты
Шрифт:
— Да ладно тебе! А вдруг это ещё не в потерну? Мы быстро!
И Лев стремительно юркнул в узкую щель.
Петя побелел, заморгал, сжал кулаки — но всё-таки шагнул следом.
Открылись неоштукатуренные кирпичные стены, серые швы раствора — словно росчерки огромной паутины, оплетшей всё вокруг.
Света тут не было, по ступеням и сводчатому потолку запрыгал луч фонаря в руках Бобровского.
— Старая какая кладка… — шепнул Петя. — Совсем-совсем старая… это не когда корпус строили, точно. Гляди!
На боку одного из кирпичей красовалось выдавленное ещё до обжига клеймо; ясно читалось «Годъ 1796»
— Всё точно. При государе Павле Петровиче строено, — выдохнул Федор.
— Когда и другие ходы проложили, — донёсся снизу глухой голос Льва.
Осторожно спустились на один марш.
— А вот тут, гляди, ещё древнее, — Петя быстро наложил листок бумаги на кирпичный бок, энергично зашоркал карандашом. — Скопирую клеймо… потом посмотрим… но это как бы не Петра Алексеевича время…
— Чего встали? — показался Бобровский. — Идите сюда, гдядите, что тут!
Спустились — и да, оказались в том самом сводчатом коридоре. Только с одной стороны его запирала толстая ржавая рещётка, словно явившись сюда из застенков испанской инквизиции.
— Посвети! — азартно зашептал вдруг Петя, склоняясь над могучим замком, покрытым густым слоем ржавчины. — Эге! Да его отпирали!
— Да наверняка, — не понял Федя. — А что тут такого? Если кто-то ходит, значит, и отпирает!
— «Такого» тут то, что галерея эта куда-то ведет. Если б шла прямо… ну, куда-то к Варшавскому вокзалу получится. И она не завалена, раз решетка эта на месте и замок в порядке. Значит, есть там и ход, есть и выход!
— А я что говорил?! — враз надулся Бобровский.
— Да ничего ты не говорил!..
— Ладно, Слон, не злись! Пошли посмотрим!..
— Куда? Чего тут смотреть?
— Ну, а вдруг найдем… ту самую шимозу?
— Шимоза, — Петя нервно поправил очки, — если тут и была, так давно уже нет.
— Всё равно! Пошли поглядим!
Пошли. Луч света прыгал по кирпичным сводам, пахло затхлостью и сыростью. По сторонам попалось несколько дверей, таких же, как Федя с Бобровским уже видали (и за одной из каких прятались), но — наглухо запертые. Петя буквально обнюхал каждую из замочных скважин, с важным видом объявив, что, дескать, все их недавно смазывали.
— Во! Во! — аж запрыгал Левка. — Раз смазывали — значит, ходят!
— Это мы и так знаем, — буркнул Федор. — И вообще, пошли назад. Что хотели, увидели. Проверили. Ход есть. Незапертый. Ворочаемся.
Лев согласно кивнул, однако Петя Ниткин весь дрожал — но не от страха, а словно пойнтер, почуяв дичь.
— Погодите, погодите… тут же срисовать надо, скопировать…
— Ну, Нитка, ты даёшь! Халдеи за шкирку взять могут, а он — «скопировать»! Нет уж, Слон прав, пошли!..
В общем, насилу вытащили Петю наверх.
На обратном пути спрятали мешок с припасами — в надёжном хорошем месте, в нише у самого пола. Если не знать — нипочём не догадаешься, что там лежит туго набитая сума.
И, поднявшись, совсем уже было решили, что дело в шляпе, как — ба! — у входа на чёрную лестницу столкнулись с самим Ильёй Ильичом Положинцевым.
Учитель физики, само собой, облачён был в форменный сюртук, однако был он расстёгнут, и под полой Федя заметил внушительную кобуру. Деревянную, не как обычно.
— Ба! Господа кадеты и мой лучший ученик господин Ниткин! — обрадовался Илья Андреевич. — А позвольте спросить, господа, что это вы здесь делаете?
— Направляемся на поверку, господин преподаватель! — не растерялся Лев Бобровский.
Учитель физики прищурился.
— Н-да? Что направляетесь на поверку — это хорошо, это правильно. А вот что вы делали так далеко от помещений своей роты? И что это у вас за бумаги, кадет Ниткин? Не позволите взглянуть?
Лев побледнел, Федя мысленно застонал. Ах, Петька, вот уж дубина стоеросовая, хоть и друг! Тащил бумажки свои с клеймами прямо в руках!..
— Осмелюсь доложить, господин преподаватель, собирал материал для работы об истории корпуса! — вдруг бойко отбарабанил Ниткин. — С разрешения госпожи преподавателя Шульц!
— Ах да, конечно! — вдруг широко улыбнулся Илья Андреевич. — Ну да, как я мог забыть — конкурс же объявлен!.. Рад, рад, что вы, Пётр, решили принять участие. Надеюсь, на ваши успехи в моём классе это не повлияет, а то, право же, обижусь, честное слово, обижусь! — и он рассмеялся. — А вы, господа, очевидно, помогали товарищу?
— Так точно, господин преподаватель! — отчеканил Федор, вытягиваясь по струнке.
— Ну, ну, не надо так официально, — добродушно отмахнулся Положинцев. — Каким же образом помогали, позвольте узнать?
Федя ощутил, как земля уходит у него из-под ног.
— А… Илья Андреевич… — вдруг совсем домашним голосом сказал Петя, — а вы никому не скажете? — и умильно воззрился на преподавателя.
— Помилуйте! — развёл руками Илья Андреевич. — Доверие моих учеников — высшая ценность для учителя. Если это никак не связано с безопасностью других —
— Мы в подвал спустились, — наивно глядя снизу вверх, сказал Петя. — Там старая кладка. Я скопировал — видите? Но… там темно. А я… — тут он понурился, словно в полном отчаянии, — а я темноты боюсь.
— О! О! — казалось, Петины слова поразили Илью Ильича в самое сердце. — В подвалы! Гм, гм, конечно, пребывание господ кадет младшего возраста в подвалах корпуса формально не запрещено, но… Впрочем, это уже другая история. А так — да, вижу, всё вижу, всё понимаю. Не беспокойтесь, Пётр, ваша тайна умрёт со мной. Хвалю и благодарю за откровенность — не каждый кадет признается в таком!.. И вы, друзья мои, молодцы — не каждый согласится помочь брату-кадету в таком деле. Что ж, удачи вам, Пётр. Ну, а у m-mle Шульц я, конечно, справлюсь, как идут у вас дела…