Александровский cад
Шрифт:
– Ну?
– Что «ну»? Через неделю будешь бегать, как братья Старостины. Это я вам, сударь, гарантирую.
Лешка облегченно вздохнул.
– А авиация?
– Найдется кому летать.
Отец вытер руки и вдруг спросил:
– Как там Василий? Небось, не роняет самолеты, как некоторые?
Вот чего не хотелось Лешке, так это ворошить ту глупую историю. Дурацкий спор с Васькой, похоже, навсегда зачеркнул его летное будущее. Безрассудный риск привел к аварии, и если бы не парашют…
Лешка надел сапог и хмуро ответил:
– Василий Сталин – как положено: отличник боевой и политической… Вот увидишь, скоро будет полком командовать. – Говоря это, Алексей подошел к стеллажу и небрежно взял томик «Археология СССР». – Оставил все-таки? – спросил он с укоризной.
Отец молча кивнул.
– Зря! Говорил тебе – выброси. С этим покончено раз и навсегда. И бесповоротно!
– Ну и хорошо. Сам теперь и выбрасывай…
Алексей машинально стал перелистывать книгу и вдруг наткнулся на фотографию. На него, улыбаясь, смотрела Таня Шапилина. В руках – коньки, в глазах – безмятежное счастье. На обороте надпись, сделанная Танькиной рукой: «Александровский сад. Зима 1938».
Лешка помолчал немного и поднял глаза на отца. Но тот сделал вид, что ничего не заметил.
– Пап, я сделал свой выбор и ни о чем не жалею.
Глава 2
Утром следующего дня Лешка Казарин помогал отцу в правительственном гараже. Он и в детстве не один раз бывал в этих боксах. В такие дни, помогая копаться в моторах, чистить детали или накачивать шины, Лешка чувствовал себя почти взрослым. Иногда ему попадало за нерасторопность от отцовских сослуживцев, но он не хныкал и жаловаться отцу не ходил.
Знал, что в гараже его любили, а если гоняли, то это так, для порядка. Как же иначе? Доверяй, но проверяй. Лешке доверяли, в противном случае не узнал бы он, что в одном из боксов гаража особого назначения расстреляли в 18-м году Каплан – эту гадину, стрелявшую в Ленина. Слышал Казарин и смачный рассказ старого водителя о том, как упал в обморок поэт Демьян Бедный, напросившийся посмотреть казнь. Все это происходило когда-то здесь, в небольшом дворе бывших царских конюшен, пристроенных к подножию Потешного дворца.
Неожиданно кто-то из водителей произнес:
– Ничего себе! Шапилин!
Казарин-старший отложил инструмент и посмотрел в сторону арки, ведущей на Коммунистическую. С ее стороны к ним приближались несколько человек в военной форме. Впереди шел Петр Саввич.
Все бросили работу, и только Алешка продолжал натирать и без того блестящий бампер «Паккарда». Грозный и всемогущий Шапилин направился прямо к нему и остановился в ожидании, что лейтенант, заметив его, как и все в гараже, вытянется по стойке «смирно!». Однако этого не случилось. Лешка, быстро отдав честь, продолжал работать как заведенный. Такого нарушения субординации в гараже давно не помнили. Наступила зловещая тишина.
Шапилин с издевкой спросил:
– Что, офицер, повышаешь квалификацию?
Сопровождающие подобострастно засмеялись, желая подчеркнуть остроумие своего начальника.
А Шапилин продолжал измываться:
– Ну что ж, объявляю благодарность.
Алексей не спеша отложил тряпку, вытер руки и тихо с вызовом произнес:
– Служу Советскому Союзу. – Его взгляд был спокоен.
И тут от шапилинской выдержки не осталось и следа: Петр Саввич побагровел и закричал на весь гараж:
– Твои ровесники кровь на фронтах проливают, а ты, значит, машинку трешь?
Казарин-старший решил заступиться за сына:
– Понимаете, Петр Саввич, у него ранение…
– А тебя, товарищ Казарин, не спрашивают! – грозно рявкнул Шапилин. Но вдруг улыбнулся и снисходительно добавил: – Мы с твоим сыном сами разберемся. Правда, Лешка?
Эта неожиданная улыбка и добрые интонации Петра Саввича смутили Алексея. Слишком уж легко все обошлось. Шапилин его, мягко сказать, не любил, и Казарин об этом не забывал. На всякий случай он кивнул и строго по-военному ответил:
– Так точно.
Шапилин прищурился. Поняв, что Лешка явно предпочитает официальный язык общения, он скомандовал:
– Тогда приказываю завтра явиться ко мне по вопросу дальнейшей службы.
Не дожидаясь ответа, он махнул рукой своему окружению и двинулся к выходу. Но голос Лешки заставил его остановиться:
– Я иду на фронт!
Гараж, затаив дыхание, следил, что будет дальше.
Шапилин, не оборачиваясь, бросил через плечо:
– Завтра в девять ноль-ноль у меня в кабинете. Опоздаешь хоть на минуту – пойдешь под арест.
Отец попытался дернуть сына за рукав, но тот отмахнулся.
– Не имеете права!
Петр Саввич медленно повернулся, осмотрел Казарина с ног до головы, затем также внимательно изучил фигуру его отца и, чеканя каждое слово, процедил:
– Я все имею!
Лешка был в ярости. Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент в гараж зашла… Таня. Красивая, высокая, одетая как актриса кино – она не шла, а летела по воздуху. Так по крайней мере в тот момент показалось Казарину. Его сердце сначала замерло, а потом забилось с неестественной силой. Старые чувства, воспоминания из прошлого, обиды и горести прошедших лет – все это разом нахлынуло на Лешку.
Таня подошла к отцу, взяла его под руку и, улыбнувшись, поздоровалась с Алексеем:
– Ну, здравствуй, Алеша.
Выдержать ее взгляд Лешка оказался не в состоянии. Он опустил голову, зачем-то вытер грязной тряпкой руки и холодно ответил:
– Здравствуй… те.
Это уважительное обращение на «вы» прозвучало как пощечина. Таня побледнела.
– С каких это пор мы на «вы»?
Но Лешка ничего не ответил и начал сильнее прежнего натирать хромированные детали «Паккарда».