Александровский cад
Шрифт:
– Умный, гаденыш… – Зиновий Ефимович пристально посмотрел на Лешку. – Да я-то умней…
Не договорив, Коган встал, вышел на кухню и, чем-то громыхая, продолжил разговор:
– Все продумал; выследил, значит, Барона? – В его голосе звучала издевка. – «Барон»!
На кухне послышался звук льющейся на пол жидкости.
Пока Зиновия Ефимовича не было в комнате, Казарин тщетно пытался освободиться от пут. Веревка не поддавалась. И тут его осенило: Лешка головой уперся в выступ дивана и попробовал приподнять его так, чтобы ножка оторвалась от пола. Старинный диван стоял как вкопанный.
А Коган за стеной продолжал что-то плескать на пол.
– Насчет коллекции – это ты точно сообразил. Моя работа, – донеслось из кухни.
Лешка наконец сумел упереться каблуком в выступ половой доски и спиной что есть силы надавил на диван. Небольшой щели хватило, чтобы веревка проскользнула под ножкой, и теперь оставалось только развязать руки.
– А цыгане лихо сработали. Все, что большевички приготовили, мы и прибрали…
Лешка лихорадочно пытался растянуть веревку. Но чтобы Коган не заподозрил неладное, он продолжил вести с ним диалог через стену:
– Цыган-то зачем убивать надо было?
На кухне что-то упало и разбилось.
– Цыган? А как без этого: когда девчонка твоя к ним заявилась – стало ясно, что милиция у них уже на хвосте…
На кухне опять что-то полилось на пол. Коган продолжил:
– Да и поступили они некрасиво. Скрысятничали, понимаете ли вы меня, камушки. Эх, если бы конюх Миша аккуратнее подрезал цыганочку – ни в жизнь ты бы меня не нашел.
Лешка на секунду замер.
«Так это конюх Лильку… Гадина!» – пронеслось у него в голове. Теперь все стало ясно. Но оставалась еще одна загадка…
– А откуда вы узнали, что алмазы повезут именно в тот день? – спросил Казарин и еще яростнее начал растягивать веревку. Но чем больше он манипулировал руками, тем крепче становился узел.
Коган на секунду задумался, а потом ответил:
– Есть у нас свой человек в Кремле. Напоследок я тебе о нем расскажу. Очень удивишься…
Он вернулся в комнату с большим бидоном в руках и начал расплескивать содержимое на пол. Резкий запах ударил Казарину в нос.
– Керосин? – удивился Лешка.
– Первый сорт!
И тут Лешка понял все. Его руки за спиной судорожно заработали вновь, однако путы оставались крепкими.
Ювелир закончил расплескивать керосин и достал спички. Правда, сразу поджигать дом он не стал. Зиновий Ефимович присел на корточки перед пленником и неожиданно спросил:
– А хочешь, я тебе те самые камушки покажу? Хочешь?
Чтобы выиграть время, Лешка кивнул:
– Хочу.
Коган подмигнул и распахнул саквояж. Он извлек из него большую жестяную коробку, в которой раньше хранилась черная икра. Ломая ногти, Зиновий Ефимович содрал крышку.
Пользуясь тем, что ювелир был полностью поглощен своим занятием, Казарин безостановочно продолжал растягивать веревку, краем глаза наблюдая за ним. Коробка открылась, Коган поднес ее поближе к лампе, и на его алчном лице отразились яркие блики драгоценных камней. Алмазы лежали на дне один к одному и переливались всеми цветами радуги. Зиновий Ефимович как завороженный смотрел на них, словно забыв обо всем на свете.
– Вот они, хорошие!
Не сводя глаз с бриллиантов, он сунул коробку Лешке под нос.
– Все эти камни – мусор. Ерунда. А вот этот… – Коган вынул бриллиант, который нашла Лилька, и стал рассматривать его на свет. – Эх ты, щенок! Ты даже не знаешь, что это за камень!
Казарин смотрел на старого ювелира, на бриллиант, на содержимое коробки, и в его сердце начала закипать жгучая ненависть ко всем этим камням, принесшим столько несчастья ему и его близким. Драгоценности лежали в сантиметре от Лешки, но он не мог до них даже дотронуться.
– Ладно! Полюбовался, и будет!
Коган захлопнул крышку, бережно положил коробку в саквояж, перекрестился и чиркнул спичкой. Лешка с ужасом смотрел на мерцающий огонек. Умирать ему совсем не хотелось.
– Не понимаю я вас, Зиновий Ефимович. Если вы все про меня знали – чего ж в лесу не пристукнули? Бандиты-то ваши чего за мной через всю Москву тащились?
– Какие бандиты? – нахмурился ювелир. – Ты что городишь?
– Да те самые. Я того, здорового, еще в метро приметил.
Зиновий Ефимович машинально потушил огонь. В его глазах появилась тревога, и в этот момент раздался стук в дверь, а на улице послышались голоса:
– Откройте, Коган, вы окружены!
Коган метнулся к окну:
– Навел, гаденыш?
Зиновий Ефимович вновь дрожащими руками чиркнул спичкой, но она сломалась. Он попытался зажечь еще одну, но пальцы его не слушались. В дверь начали стучать сильнее. Сломанные спички летели на пол одна за другой. Наконец Когану повезло: сера вспыхнула.
Лешка понял, что еще немного – и будет поздно. Он согнул связанные ноги и со всей силы ударил ювелира в колени. От неожиданности тот потерял равновесие и опрокинулся на спину. Однако горящая спичка выскользнула из его рук, упала на пол, и огонь моментально вспыхнул по всему дому. Пока Казарин распутывал веревки, Коган успел поднять пистолет и выстрелить. Дикая боль пронзила плечо, и Лешка потерял сознание.
Лешка открыл глаза на носилках возле кареты «скорой помощи». Рядом с ним курил тот самый здоровяк, которого он видел в метро и на вокзале. Казарин приподнялся на локтях и тут же застонал от острой боли.
– О, очухался хлопчик! – Здоровяк улыбнулся и бросил папиросу на землю. – А мы уж думали – усе, каюк.
Стараясь вновь не потерять сознание, Лешка неотрывно смотрел на горящий дом, на мечущихся в ночи дачников, милиционеров и пожарных. Постепенно он вспомнил все, что с ним произошло в последние часы.