Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
— Я обещаю тебе, что скоро все это закончится.
— Йон, ты не обязан мне ничего…
— Нет, — упрямо мотнул головой он. — Я вижу, как это влияет на тебя. Я пытался не замечать, но это все равно происходит. И я этого не хочу. Ни для тебя, ни для себя, ни для… кого-либо еще. — Он сбился в самом конце, как будто не сумев произнести вертевшееся на языке слово, но я отлично поняла, кого он имеет в виду, и почти неосознанно положила одну руку на пока совершенно плоский и как будто бы пустой и безжизненный живот. — Грек будет последним.
— Мне бы очень хотелось в это верить, милый, но… — мягко начала я, но он не дал мне договорить:
— Я за последнее время совершил
— Помню, — осторожно согласилась я,
— Можешь считать это сумасбродством, но вчера ночью я пересмотрел некоторые свои приоритеты и ценности. Теперь, когда ферм больше нет, я перестану быть для зубцов настолько важным. И… в связи с последними событиями у меня появился план, как… использовать это себе на благо.
— Йон, ты не должен ничего делать только ради меня, если тебе самому хочется чего-то другого, — мягко возразила я. — Я останусь с тобой, что бы ни произошло и куда бы ни завела нас эта тропа. Разве ты еще этого не понял?
— Понял, — с чувством подтвердил он. — И нет, ты не права. Если я и должен что-то в жизни делать, то только то, что делается ради тебя и ради нашего будущего. Я… тоже устал, Хана, веришь? Я просто… зверски устал.
Альфа выдохнул так тяжело, что мне на секунду показалось, что он прямо сейчас ткнется лбом в рулевое колесо, но этого, к счастью, не произошло.
— Я верю, Йон, — тихо согласилась я, положив руку ему на плечо и бережно погладив его. — Я верю тебе, жизнь моя. И я буду с тобой, что бы ты ни решил и где бы ни оказался — хоть на вершине мира, хоть в сточной канаве. Потому что иначе и быть не может. И если ты говоришь мне, что он будет последним, значит так оно и будет.
— Как думаешь, я идиот, Хана? — как будто с совершенно искренним интересом спросил он. — Насколько глупо было думать, что все это… мне по плечу?
— О, Йон, — с нежностью улыбнулась я, ощущая, как меня совершенно недвусмысленно переполняют чувства столь всеобъемлющие, головокружительные и пьянящие, что, кажется, в мире еще не было изобретено слов, чтобы их передать в полной мере. — Тебе по плечу весь мир, я в этом убеждена абсолютно серьезно. И горе тем, кто всерьез решит встать у тебя на пути.
Мне понравилось, как он улыбнулся мне в ответ.
Глава 21. В последний раз
«Вот мы и вернулись к самому началу».
Эта мысль никак не желала покидать мою голову, и чем дольше она там находилась, тем более естественным и в какой-то мере неизбежным казалось то, что сейчас происходило. Мой разум, поднаторевший в поисках и выстраивании самых неочевидных логических связей, пребывал в восхищенном онемении, лишь иногда вспыхивая короткими горячими импульсами, словно ребенок, впервые увидевший снег и зачарованно дергающий взрослого за рукав, пытаясь привлечь его внимание к удивительному зрелищу.
Йон, до этого сидевший на корточках рядом с телом, медленно выпрямился, чуть отставив в сторону окровавленную правую руку, оканчивавшуюся темно-багровыми от крови изогнутыми когтями. Как и в вечер нашей первой встречи, он смотрел только на меня, и, как и тогда, мы оба находились в заброшенном складском квартале, где уже давно по ночам не горел ни один фонарь. Только на этот раз меня переполняли не ужас и паника, а чувства совсем иного рода. И когда альфа направился ко мне, я не отшатнулась, как девять с лишним месяцев назад, а сделала шаг ему навстречу.
Как Йон и предполагал, сентябрьское собрание зубцов состоялось почти на три недели раньше срока. В день, когда курьер передал нам карточку с приглашением, мой альфа выглядел каким-то особенно задумчивым, словно никак не мог принять некое окончательное решение, но когда я спрашивала его об этом, только таинственно улыбался и отвечал что-то уклончивое. Признаюсь, в какой-то момент я даже рискнула без спроса сунуться к нему в голову, но буквально на входе получила по носу и больше попыток не повторяла. Мне не давал покоя наш недавний разговор, и я не могла избавиться от мысли, что Йон задумал какую-то глупость. Вероятно, опасную и имеющую весьма определенные последствия.
Конечно, он так ничего мне и не сказал даже в день собрания — более того, запретил выпускать меня из «Элизиума», словно вполне допускал мысль, что я могу приехать в Черную башню и ворваться к ним прямо посреди их совещания. От досады и насущной потребности хоть чем-то себя занять я засела за документы по клубу Ории. В некоторых из них не поняла почти ничего, предположив, что тут мне пригодится консультация специалистов, зато из других стало совершенно ясно, что на бумаге будущая шоу-программа была почти готова и что хозяйка Дома даже успела заключить договора с несколькими артистами. Созвонившись с ними по оставленным контактам, я выяснила, что они по-прежнему готовы работать и могут начать репетиции хоть с понедельника, если будет площадка. Вдохновленная этими новостями, я начала более вдумчиво приглядываться к остальным бумагам и не заметила, как за несколько часов назначила самой себе сразу пять разных встреч — с управляющим бывшего клуба Кэсс, который мог бы помочь мне в организации, с нашими с Йоном штатными бухгалтерами и юристом, с представителем дизайнерской фирмы, которая занималась у Ории интерьером, и в конце с директором агентства по подбору артистов, в котором мы изначально нашли недостающих девушек для выступлений. Признаюсь, в последнем случае меня бы устроил и разговор с одним из старших менеджеров, но, только услышав, кто я и по какому вопросу, специалист с ресепшена сразу перевел мой звонок на высшее начальство, и там у меня уже не было возможности отказаться от личной встречи.
Все эти разговоры меня знатно взбодрили — я наконец почувствовала, что делаю что-то важное, но при этом посильное и понятное. Я знала, чего я хочу, знала, как этого добиться, и примерно понимала, что могу получить на выходе, если приложу достаточно усилий. В случае с нашими планами относительно Праздника Благоденствия и всего, что будет после, я такого сказать не могла. Это словно после затяжного прыжка в пропасть вдруг ощутить твердую землю под ногами. Напомнить себе, что есть вещи, которые я могу контролировать и направлять и на которые действительно могу влиять. Интересно, Йон ощущал себя так же, когда речь заходила о его работе?
Спохватившись, я схватилась за телефон, словно бы не разговаривала по нему последние пару часов и действительно могла пропустить уведомление или звонок. Не обнаружив ни того, ни другого, я протяжно выдохнула и начала мысленно прикидывать, когда уже можно будет начинать паниковать и бегать кругами по потолку. Думала набрать Джен или Дани — просто чтобы поболтать с ними и отвлечься, — но смартфон вдруг ожил у меня в руке, и я торопливо открыла всплывшее сообщение. Оно оказалось от Кадо и содержало в себе фото без каких-либо комментариев. На этом самом фото я увидела моего альфу, пожимающего руку довольно улыбающемуся Сатэ, и это было настолько далеко от того, что я успела себе навоображать, что в первые несколько секунд у меня буквально отпала челюсть.