Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
Дома успокоения казались неплохим вариантом и даже просуществовали несколько месяцев, пока одно из новостных изданий не опубликовало разгромный материал о том, как владельцы этих заведений торговали возможностью «успокоить» омегу. В том числе ходили слухи о том, что несчастным жертвам завязывали глаза, чтобы они впоследствии не смогли бы никого опознать, и чуть ли не снимали все происходящее на камеру для последующей продажи. Легко представить, какой разразился тогда скандал.
Считалось, что альфы физически не могут пройти мимо омеги в состоянии течки — притом неважно, свободны ли они сами или у них кто-то есть. Поэтому, если происходили эксцессы навроде того, что был со мной семь лет назад, всю ответственность всегда сваливали на омегу. Она хотела, и она заставила, а бедного альфу к ней магнитом припечатало, он и сам не заметил, как член из штанов выпрыгнул. И общество это всегда с удовольствием принимало. Виновата всегда была одна из нас и никогда — один из них. Но я в это не верила. Да, по меньшей мере, половина нашего естества принадлежала Великому Зверю и воплощала в себе его порывы и инстинкты. Но другая была человеческой — той самой, где жили совесть, самоконтроль, ответственность за свои поступки и порядочность. Муж, бьющий жену, тоже всегда оправдывается тем, что она «сама виновата и довела». Всегда легче покориться инстинктивному желанию — особенно такому яркому и сильному, — чем противостоять ему. А потом успокаивать себя мыслью о том, что у тебя ведь и выбора-то не было, да и кто бы на твоем месте поступил иначе.
Вытащив чуть подрагивающую руку из собственных шортов и ощущая, как внутри раскатываются затихающие волны минутного облегчения, я откинулась головой на подушки, тяжело дыша и хватая губами воздух. Мне было физически сложно не думать о Йоне и не касаться метки на своей руке. Ее притяжение сделалось почти невыносимым, ведь я была уверена, что при должном старании он просто не сможет не отреагировать, как бы зол на меня или занят сейчас ни был. Это ведь был тот же самый инстинкт — безусловный, древний и могучий. И одна часть меня очень хотела дать ему волю. Но другая приходила в ужас от самой этой идеи. В любой другой момент это могло бы стать интересной прелюдией и будоражащей воображение игрой для двоих, но только не сейчас. Не после всего, что произошло прошлой ночью.
Ощущение липнущей к коже одежды раздражало, и я кое-как, опираясь на стены, все же довела себя до душа. Еще раз хорошенько вымылась и переоделась в чистое — к собственному удивлению, обнаружила тут целую стопку собственного нижнего белья и еще кое-каких вещей. Видимо, те омеги, что забирали меня из «Элизиума», догадались покопаться в моем комоде, потому что было очевидно, что мне понадобится что-то сухое. Остановившись на несколько секунд возле зеркала, я с трудом сдержала тяжелый вздох. Несмотря на то, в каком паршивом психологическом состоянии я находилась в последние дни, мое тело так и лучилось свежестью и налитой спелостью — на коже ни единого прыщика, глаза блестят, волосы лежат волосок к волоску, хотя я толком не расчесывала их, грудь соблазнительно набухла и так и просится в руки. Гормоны превратили меня в самую очаровательную версию самой себя, словно заботливые тетушки, готовящие невесту к смотринам. И это было сейчас настолько неуместно и казалось такой бездумной тратой собственных внутренних ресурсов, что у меня даже не возникло желания полюбоваться своим отражением дольше нескольких секунд. Будь я даже признанной королевой красоты, это не меняло того факта, что мой муж посмотрел видео, на котором меня одновременно драли — и другого слова я не подберу — трое незнакомых альф, пока еще парочка просто самоудовлетворялась рядом, кончая мне на спину и другие части тела.
У меня между ног снова призывно кольнуло, и я, сдавленно замычав сквозь стиснутые зубы, съежилась на полу, вжавшись лицом в колени. От собственного запаха было сложно дышать, и мне казалось, что я сама от него пьянею и у меня начинает кружиться голова. Полностью сосредоточившись на своих внутренних ощущениях, я не сразу обратила внимание на шум, доносившийся откуда-то с первого этажа. И только, когда взбудораженные голоса стали громче, ко мне пришло осознание, что там что-то происходит. Проскользнув из ванной обратно в спальню, я на всякий случай закрылась изнутри, инстинктивно почувствовав в нарастающем шуме угрозу. Кто бы это ни был и что бы ему ни было нужно, я не желала иметь с этим ничего общего. И более того — даже ничего знать об этом не хотела.
Забравшись под одеяло, я свернулась в комочек и зажала ладони между бедрами. Лежать совсем неподвижно было невозможно — только когда я немного двигалась, то напрягая, то вновь расслабляя мышцы, зуд внутри немного утихал. Или, быть может, мне было проще от него отвлечься, сосредоточившись на чем-то другом. И потому, когда в запертую дверь моей комнаты постучали, я от неожиданности вздрогнула всем телом.
— Хана, это я, — услышала я голос Дани.
— Что случилось? — едва слышно спросила я.
— Йон здесь. Он хочет тебя видеть. Я еле убедил его остаться внизу. Он… очень зол, как мне показалось.
Воочию представив себе эту картинку, я ощутила, как внутри разливается тяжелая, совершенно неподъемная усталость.
— Я не хочу его видеть, — проговорила я. — Скажи ему, что я не хочу. Не сейчас. Если он хочет поговорить, я… сама ему позвоню, как буду готова. Пожалуйста, Дани, пусть он уйдет.
Омега за дверью какое-то время молчал, но потом с тяжелым вздохом ответил:
— Хорошо, я попытаюсь убедить его. Но… Сестренка, я давно его таким не видел.
— Я знаю! — почти в отчаянии воскликнула я. — Йон как пороховая бочка, он… Я все понимаю, правда. Но скажи ему, что не весь мир вращается вокруг него и его хотелок. Я не могу всегда быть… его предохранителем и амортизатором. Пусть учится справляться сам, пусть… оставит меня в покое хотя бы сегодня.
Вдоль моего позвоночника снова прокатилась горячая требовательная волна, и я вцепилась зубами в уголок подушки, чтобы подавить рвущийся наружу умоляющий стон. Может, к Зверю все предосторожности и выпить еще успокоительного? В конце концов, почек у меня целых две, а печень може функционировать даже с отрезанной половиной.
— Хорошо, я понял. — Судя по едва слышному звуку, Медвежонок положил ладонь на дверь с другой стороны. — Отдыхай, Хана.
— Спасибо, — выдохнула я. Он ушел, и следующие несколько минут я лежала, скованная неослабевающим напряжением, ожидая, что в любой момент снова услышу шаги за дверью — и уже совсем другой голос. Голос, который в любой другой момент я была бы счастлива слышать, но только не сейчас. Но он так и не прозвучал — ни за дверью, ни в моей голове. Что бы Дани ни сказал Йону, это подействовало, а значит у меня был шанс выйти из этой преотвратнейшей ситуации хотя бы с малой толикой оставшегося собственного достоинства.
Все же выпив еще успокоительного, я свернулась под одеялом в надежде немного поспать. Сон пришел не сразу, разгоняемый навязчивыми мыслями, но потом мне все же удалось забыться. Конечно, мне снился мой альфа. Во сне он был нежным и понимающим, и мне даже не пришлось ничего ему объяснять — просто позволить прикасаться к себе так и там, где он хотел.
— Я бы никогда тебя больше не оставил, — прошептал мне Йон из сна. — Как бы я посмел?
— Но… как же… ведь это видео… такое гадкое, — пробормотала я, не веря своим ушам.
— Гадкие те, кто послал его. Те, кто счел себя вправе поступить так с тобой. Ты ведь понимаешь, что я разозлился не на тебя, а на них? На тех уродов, что грязными руками влезли в то, что им не принадлежит. Это только наше с тобой дело. И если ты не рассказала мне прежде, значит не была готова, верно?
— Я… только недавно сама смогла принять это, — тихо призналась я. — И не знала, сможешь ли принять ты.
Он улыбнулся — немного грустно, но понимающе.
— Я заслужил твое недоверие, маленькая. Я уже дважды бросал тебя, верно? Ты вполне могла предполагать, что я сделаю это снова.