Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950
Шрифт:
У Нины Николаевны [Литовцевой] астма и воспаление слепой кишки. Вероятно, скоро она будет здесь, в Москве…
Я как-то совсем отупела.
Когда Вас. сказал [слово вымарано], что она приедет – я не удивилась, не огорчилась, не почувствовала боли.
Голова не работает совсем.
Душа устала.
Нет энергии, нет сил.
А моя работа!
Боже, я волосы готова рвать на себе. Весь мир в нем, вся жизнь в его жизни.
5 часов.
С трепетом жду сегодняшнего вечера.
После «Вишневого сада» – едем в «Мастерскую» на
Едет Вас. Очень хочу с ним поговорить. У меня тоска в душе.
Рассчитывала на эту «Мастерскую», а теперь оказывается, и Коренева там будет, значит, мое дело швах.
9 часов. Иду в театр.
Посмотрю «Вишневый сад», а потом поеду в «Мастерскую».
Сейчас такая тоска в душе – сил нет. Опять безумные мысли о самоубийстве.
Так тяжело, столько вопросов решать надо, а голова устала, душа устала. Хочется покоя. Уехать, уехать. А деньги?
Какая я смешная.
Настроение ужасающее.
Столько печали – нет сил.
Нервы так издерганы – не знаю, что будет дальше.
Вчера приятный был вечер.
Вас. ласковый был, теплый.
Но в душе – неудовлетворенность.
Сколько печали во мне, сколько горя!
Господи, когда же ясно будет, радостно?!
Сегодня с таким упоеньем стонала в «Жизни человека» 360 [слово вымарано]. Всю свою грусть влила в эти крики, и легче стало.
360
Сегодня с таким упоеньем стонала в «Жизни человека». – Имеются в виду стоны за сценой. Похожее задание было у А. Г. Коонен и в спектакле «На дне» М. Горького: «Владимир Иванович предложил мне попробовать кричать за Наташу в сцене, когда Василиса обливает ей ноги кипятком. <…> На спектакле по знаку помощника режиссера я кричала и стонала так, как если бы на меня и в самом деле опрокинули ведро кипятку. Кричала почему-то с закрытыми глазами, может быть для того, чтобы лучше сосредоточиться» (Коонен А. Г. Страницы жизни. С. 30–31). Проделывать это приходилось, находясь в люке под сценой.
Господи, помоги мне, научи, как жить, что делать.
[Следующий, последний, лист почти целиком уничтожен. На обрывках можно прочесть только отдельные слова из начала строк]:
Сегодня
бодрость
работать
силу
Работа
«Жорж Данден» 361
Мария Николаевна [Германова]
«вы должны
мне это нужно
совершенно
серьезнее
Вас.
Сегодня
со мной
361
Возможно, пьеса «Жорж Данден, или Одураченный муж» Ж.-Б. Мольера упоминается в связи с намечавшейся самостоятельной работой.
Милый 362
Тетрадь 5. 10 августа 1908 года – 15 августа 1909 года
[На ободранной обложке тетради более поздние записи, в том числе]:
Внуково 363 .
362
Конец дневниковой тетради. РГАЛИ. Ф. 2768. Оп. 1. Ед. хр. 118.
363
Внуково. – В тексте этой тетради Внуково не упоминается. Видимо, запись была сделана в уничтоженных впоследствии фрагментах дневника.
Как могла я за эти 2 года позабыть о том, что я – актриса.
Я – буду играть.
Театр…
Словно во сне жила я и вдруг проснулась…
С трепетом – как в тот день, когда я впервые вошла в театр, [сижу. – зачеркнуто] смотрю на сцену…
364
Первый из сохранившихся листов тетради до середины оборван.
Сцена, по которой я буду ходить…
[Верхняя часть листа оборвана.]
Милый мой, любимый мой.
В душе моей радость…
[Словно. – зачеркнуто.]
Мне хорошо. Так хорошо, что даже страшно.
Только вот – все нет и нет.
5 часов.
Вчера неуловимое что-то скользнуло [в душе моей. – вымарано] и всколыхнуло мою радость, и стало мне беспокойно, беспричинно-грустно. Василий Васильевич [Лужский] пел – «хоть изменила ты» и с странной [грустью. – вымарано] печалью глядел на меня. И стало мне не по себе: пошла с Ракитиным в «Эрмитаж» – захотелось вдруг увидеть Тарасова. Увидала, обрадовалась – но было с ним много народу – и скоро ушла домой. И вот сегодня – нет во мне радости, скорби тоже нет, но уж какой-то червячок подтачивает.
Вечером увижу Василия Васильевича.
Хочется с ним поговорить.
6 часов.
Звонят ко всенощной. Ранние серые сумерки, мелкий дождь за окном, тусклое небо…
Думаю о Вас. Кажется мне, что на днях он приедет.
[Милый. Я все простила. – вымарано], я [с тихой. – вымарано] лаской думаю о нем. Люблю ли его? – Я не знаю. Жду его трепетно, и такое чувство в душе, что надо его пригреть, пожалеть и поплакать с ним, и любить его нужно – для него, чтоб ему было хорошо.
Это странное чувство в моей душе. Откуда оно? – не знаю.
А жалко его…
Или это оттого, что себя я чувствую [выше. – вымарано], [и кажется мне, что я. – зачеркнуто] сильнее, смелой и большой.
Может быть.
Скорее бы, скорее приехал, [мой любимый, мой бедный. – вымарано].
Почему я так глубоко жалею его.
6 часов.