Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950
Шрифт:
Хоть бы он сказал, наконец, эту «правду»…
Ужасную правду, которую я жду как какого-то избавления…
Вчера говорили с Вахтангом [Мчеделовым]. «Милая моя Аля, неужели вы думаете – я не вижу, как вы страдаете… вижу все». Советует написать ему письмо… открыть всю свою душу… [Полторы строки вымарано.]
Все рассказать без утайки.
«Прекрасное, красивое, талантливое существо полюбило такого же человека – прекрасного, талантливого…»
Господи, в том-то и дело, что я – не прекрасна, и не талантлива, и некрасива… Какое сравненье!
Вечер.
В сумерки
Забилась вся в маленький комочек…
Одинокая… тихая, как пришибленная.
Лихорадочно забилась мысль, душа затрепетала беспокойно…
Отчетливо издалека зазвучали знакомые слова…
Ярко звенели фразы – «взять бы вас с собой, увезти подальше, за границу, пожить где-то на берегу озера…»
Сказал ли бы он теперь то же?..
Чувствовала его ласки и вздрагивала вся, и душа стонала от отчаянья [и блаженства. – вымарано].
Еще… дальше…
«Аличка, вы отдались бы мне без страха?..»
[Восемь строк вымарано.]
Неужели это прошло невозвратно?
Не повторится?
Я с ума сойду…
6 часов вечера.
Сегодня чувствую себя бодрее.
Несколько комплиментов – довольно, чтобы привести меня в мало-мальски хорошее состоянье.
Вас. видала [сегодня. – вымарано] мельком, он «чувствует себя отвратительно, болит нос, еще где-то»…
Бедный…
Ходила по Петровке и Столешникову, [но. – вымарано] не встретила…
А так хотелось увидать его, хоть издали.
Теперь в театре нам очень трудно говорить: то его отзывают, то он сам отскакивает от меня бомбой – когда подходит какая-нибудь Тихомирова 334 или кто-нибудь в этом роде, потому что сплетен, разговоров – не оберешься.
Николай Григорьевич [Александров] сегодня уже несколько раз, конечно в шутку, намекал на Качалова, да и не он один, многие.
Эх, все равно…
Не это важно…
334
Тихомирова Елена Дмитриевна – ученица Школы МХТ (вольнослушательница) в 1905–1908 гг.
Только бы любил, только бы любил, мой родной, мой милый…
(28 августа вечером. Прием – с Владимиром Ивановичем [Немировичем-Данченко].)
Вчера, наконец, первый раз за все время в Москве, почувствовала в нем какую-то прежнюю теплоту, что-то бесконечно хорошее, ласковое…
Сидели вечером с Братушкой [С. С. Кировым], смотрели репетицию. Вас. вошел. Сначала не заметил нас, потом увидал, подсел, и так хорошо сидели втроем, так просто-просто болтали.
Я чувствовала себя прежней Алей, чувствовала себя хорошенькой и интересной, нервно болтала, смеялась, а он смотрел так ласково, с тем прежним любованьем, о котором он говорил как-то в Петербурге.
Все сильнее и сильнее я привязываюсь к нему…
Что будет?
Или вся жизнь разобьется, или я буду великой.
Первое вернее, проще как-то…
1 час дня.
Сейчас из театра: были танцы…
Больше не пойду сегодня в театр.
Завтра – ничего нет – передышка.
Пронин обещал устроить на Комиссаржевскую 335 . Вас. будет.
335
Пронин обещал устроить на Комиссаржевскую. – На следующий день, 30 августа 1907 г., в Москве в театре «Эрмитаж» открывались гастроли Театра В. Ф. Комиссаржевской. На открытии Комиссаржевская играла Сестру Беатрису в одноименной пьесе М. Метерлинка (также 5, 8, 10, 11 сентября). Вторая ее роль, показанная на этих гастролях, – Сонка в «Вечной сказке» С. Пшибышевского (3, 4, 6, 9 сентября).
Хочется работать… Как следует, по-настоящему.
Быть большой актрисой…
Я должна начертить себе эти три слова яркими буквами, чтобы всегда они были у меня перед глазами…
Я должна быть равной с ним!
А таланта одного недостаточно…
Пусть я талантлива так же, как он, – но я еще далеко не актриса…
Работать надо, работать!
Работать.
6 часов.
Вот уже 2, 3 дня, как я чувствую себя по-праздничному весело, бодро, радостно.
Хочется сейчас много-много писать, рассказать все, что волнует, радует, томит – да надо идти в театр (на «Жизнь человека» 336 ) – пора. Небо серое, дождь моросит – а на душе светло, солнечно…
Опять вера, надежды…
[Вера. – зачеркнуто.] Опять хочется закричать – «прекрасна жизнь!»
Я счастлива…
Надолго ли…
Быть может, сегодня же, придя из театра, я буду стонать от боли и мечтать о смерти – пусть, – зато сейчас хорошо!
336
…надо идти в театр (на «Жизнь человека»)… – Речь идет о репетиции спектакля по пьесе Л. Н. Андреева (премьера – 12 декабря 1907 г., режиссеры К. С. Станиславский, Л. А. Сулержицкий, художник В. Е. Егоров), где А. Г. Коонен – вместе с еще тремя ученицами Школы – была занята как танцующая на балу. Танцы были поставлены Э. И. Книппер: «В белых прозрачных хитонах, с сильно напудренными лицами, чтобы казаться побледней, мы, не сходя с места, делали медленные, пластичные движения руками. Этот странный танец должен был создавать на свадебном балу трагическую атмосферу, задававшую тон всему спектаклю» (Коонен А. Г. Страницы жизни». С. 51).
Сейчас – я счастлива.
Это уже много: у меня в жизни были минуты, когда я могла сказать себе – я счастлива.
Из театра. 12 часов.
Все разлетелось, разбилось…
На душе – пусто, тупо…
С каким-то лихорадочным нетерпением жду встречи с Вас.
Так осрамиться при нем!
Какой ужас! Какой ужас!
Он понял, что стеснял меня еще больше, и ушел. Как я благодарна ему.
На Жданову он смотрел с любопытством, и Константин Сергеевич [Станиславский] при нем несколько раз сказал ей – «молодчина» 337 . И всем она понравилась, все кругом говорили [об этом. – зачеркнуто] о ней, и Вас. слышал…
337
На Жданову он смотрел с любопытством, и Константин Сергеевич [Станиславский] при нем несколько раз сказал ей — «молодчина». – М. А. Жданова также была в числе танцующих на балу, а кроме того, в числе соседей Человека.