Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950
Шрифт:
Осень…
Идем рука об руку, крепко и бодро…
Народу ни души…
Шаги раздаются отчетливо, громко…
Порой разговор обрывается на полуслове, [и мы. – вымарано] идем, крепко прижавшись друг к другу, молчим…
Молчанье выразительнее и сильнее слова…
В эти минуты я чувствую себя большой…
Небо темное опрокинулось мягко, любовно, ветерок – [такой. – вымарано] тихий.
Буду заниматься с ним – [дефект текста].
Сам предложил вчера…
Господи, Господи, в сущности, я необыкновенно счастлива.
10 часов.
Хотел позвонить по телефону сегодня и не звонил…
Дождь идет, погода мрачная, скучная…
Гулять нельзя.
11 часов ночи.
Тяжелый день сегодня.
Сейчас голова болит очень, на лоб давит что-то.
Господи, хоть бы захворать [надолго].
Прости меня, Царь Небесный…
Но ведь я ужасно страдаю, мучительно, нестерпимо.
Когда Фанни [Ф. К. Татаринова] сказала сегодня – «у Вас премилое лицо, но [корпус никуда. – вымарано] вам надо изменить свою отвратительную [фрагмент листа вырван] – все поехало у [дефект текста]», кровь прилила к [дефект текста] захотелось крикнуть громко, так, чтобы все содрогнулись от этого крика, отозвались бы на него 351 .
351
Когда Фанни [Ф. К. Татаринова] сказала сегодня <…> отозвались бы на него. – В сезоне 1907–1908 гг. в «Журнале о занятиях воспитанников Драматических курсов» Ф. К. Татаринова дает А. Г. Коонен такую характеристику: «Личные особенности: Очень нервная и „хворая“. Скрытная. Темперамент: Несомненно большой, но что-то есть в нем незаконченное, недоразвитое» (ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. РО. Ф. 540. Ед. хр. 12. Л. 1). В «Примечаниях директрисы» сказано: «Классы посещает не вполне аккуратно. Не видно увлечения занятиями. Походка некрасивая. Легко плачет, по всякому пустяку. По-видимому, много работает самостоятельно. В классе всегда внимательна и корректна. В школу вносит некоторый дух противоречия. О ее здоровье следовало бы серьезно позаботиться, пока общая слабость и нервозность организма не выразилась в чем-либо определенном. Я ее никогда не видела искренно веселой и оживленной» (Там же. Л. 2). Вероятно, упоминая об общей слабости и нервозности А. Г. Коонен, Ф. К. Татаринова имела в виду случай, произошедший на репетиции спектакля «Жизнь Человека» 19 ноября 1907 г., за который К. С. Станиславский вынужден был принести извинения: «По моей вине репетиция затянулась. Я увлекся и не принял во внимание утомления танцующих учениц и сотрудниц, которые с 11 ч. утра танцевали еще в классе. Благодаря утомлению с г-жами Савинской и Коонен сделался обморок. Очень извиняюсь перед ними и сознаю свою ошибку» (цит. по: Выписки из высказываний К. С. Станиславского об А. Г. Коонен в 1907–1937 гг., присланные ей сотрудниками музея К. С. Станиславского // РГАЛИ. Ф. 2768. Оп. 1. Ед. хр. 498. Л. 1). Спустя некоторое время, после выпускных экзаменов в Школе МХТ, Ф. К. Татаринова добавляет запись: «Походка очень улучшилась, появилось некоторое оживление, к школе стала относиться внимательнее. На сцене заслужила общую похвалу режиссеров и дирекции. По-прежнему скрытная и требует внимания к ее здоровью. Оставлена при театре» (ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. РО. Ф. 540. Ед. хр. 12. Л. 2).
Какие гадкие нечуткие люди.
Добила-таки меня.
Я ревела, как безумная.
1 час ночи. После репетиции 11 и 12 картин.
Вас. видала мельком перед началом 11 картины. Гов[орит] – болен совсем: кашель, насморк, хотя вид свежий, лучше, чем всегда.
Грустно мне.
Плакать хочется…
Утро.
Вероятно, долго не увижу Вас.
Все время он не занят в театре, а так приходить вряд ли будет, [раз. – вымарано] если болен.
Грустно, грустно…
А небо ясное, воздух светлый, теплый…
Уехать, уехать…
12 часов ночи.
Сейчас немного поболтали с Вас.
Как противно, что все знают, все смотрят, подглядывают…
Все время надо быть начеку…
Это ужасно…
Когда мы ходим или сидим в буфете с Вас. и если подходит кто-нибудь из актеров, я готова провалиться сквозь землю, и всегда виновато улыбаюсь, и вид глупый…
Ужасно…
Эти свиданья и разговоры в театре мучительны…
И ему, наверное, неприятно.
Надо выдумать как-то иначе.
Сумерки…
[«Я люблю сумерки…» – зачеркнуто.]
«Час старых воспоминаний, сказок».
В эти минуты хорошо думается… хорошо грезится…
1 час ночи.
Были с Ракитиным на «Прекрасной Елене» 352 .
352
Были с Ракитиным на «Прекрасной Елене». – Ракитин (Ионин) Юрий Львович (1882–1952) – актер, режиссер. Работал вместе с Вс. Э. Мейерхольдом в Товариществе новой драмы и в Студии на Поварской. В труппе МХТ с 1907 по 1911 г., затем перешел в Александринский театр. После революции работал в Югославии. 29 сентября 1907 г. в Театре Солодовникова исполнялась комическая опера Ж. Оффенбаха «Прекрасная Елена» с Марией Гущиной в роли Елены, с Виктором (Виталием) Селявиным – Парисом; капельмейстер Сильвио Барбини. Безымянный корреспондент газеты «Театр» удостоил спектакль одним коротким абзацем: «Не везет нынешний сезон оперному ансамблю в оперетке Солодовниковского театра. <…> Лучше других г-жа Гущина, кокетливая Елена. Хоры и массовые сцены по-прежнему страдают отсутствием движения и ансамбля» (<Б. п.> Вчерашние спектакли // Театр. М., 1907. № 57. 30 сент. С. 19).
Удовольствия получила мало, хотя все-таки не жалко вечера – сидеть дома или в театре было бы, наверно, томительнее. Скучно в театре последнее время, такая тоска – сил прямо нет.
4 часа.
Сегодня вечером генеральная 4 акта.
Думаю, Вас. придет. Пойду.
Утро.
Ужасно, ужасно, ужасно…
Едва сдерживаюсь от слез.
Адашев – будь бы кто другой…
Когда дверь захлопнулась и я очутилась одна на лестнице, разом словно рухнуло что-то внутри…
Такая была боль…
Я шла домой тупая…
Как я мечтала об этом дне, как страстно ждала его…
И вот я с ним, одна, у него…
И что же… Сразу, как вошла, так почувствовала – не то, не то…
Чинно уселись на разных концах стола, осторожно стали говорить, из боязни, что каждую минуту может показаться горничная…
Все время трепет, волненье, страх…
Да, [далеко. – зачеркнуто] не то, что в Петербурге…
Украдкой прижмется ко мне, поцелует, а я стою тихо, боюсь даже ответить на ласку.
Мука…
Нет, больше никогда, ни ногой туда…
Лучше не надо совсем.
Сегодня генеральная 353 наших картин. Пошла было в театр, но потом вернулась. Совсем больная…
353
Более поздняя приписка: «Годунов».
И Вас. болен… Тоскливо.
Завтра день придется высидеть.
Если бы я могла пойти к нему, сидеть с ним, ухаживать за ним…
Ведь он совсем один теперь…
Милый, милый мой.
Сейчас мне ясно представилось, что когда вернется Нина Николаевна [Литовцева] – он будет любить ее…
Он тоскует без нее…
Может быть, этой временной разлукой она рассчитывает вернуть его к себе.
Господи, мне страшно!
Первый раз за все время я чувствую ревность, мучительную ревность к ней…