Алые паруса бабушки Ассоль

Васина Нина Степановна

– Ассоль? Умереть – не встать! Нет, не знакома.

– Отец Кортика сказал, что это бабушка Ассоль предложила твою кандидатуру в няни.

Матушка молча вышла из комнаты и отправилась на второй этаж. Мы с Кортиком слушали ее шаги наверху. Через пару минут она вернулась с фотографией в рамке, подошла к Кортику и сурово поинтересовалась:

– Это твоя бабушка?

– Наверное, – пожал плечами Кортик.

– Что за наверное? Ты никогда не видел свою бабушку?

– Только на фотографиях.

– Умереть –

не встать! Хотя… я ведь тоже ее не видела, а мы с тобой вместе с трех лет. Вот что я вам скажу: я не знакома с этой женщиной. Теперь объясните, как она могла меня рекомендовать?

– Может быть, ты была известной сиделкой? – предположил Кортик.

– Нет. Не была. Я окончила курсы медсестер, чтобы самой делать уколы своему сыну-инвалиду и еще чтобы отличать его настоящие нервные припадки от симуляции. Я никогда не работала медсестрой в больницах, слава богу, дядя Моня не дал нам умереть с голоду! Теперь объясните, почему вы разглядываете его подпись и задаете странные вопросы.

– У бабушки Ассоль в подвале был сейф. В нем лежало письмо. Вот оно на экране.

Матушка нащупала очки на груди, надела их, ознакомилась с письмом и с облегчением выдала:

– Слава богу, эту несчастную оправдали! – Она выпрямилась, сняла очки и поинтересовалась шепотом: – Вы вскрыли сейф хозяйки дома?

– Это сделал ее зять, – отмахнулся я.

– Да. Это сделал мой папа, – кивнул Кортик.

– Адвокат вскрыл сейф, достал оттуда письмо с подписью дяди Мони и отдал его тебе? – продолжала шептать матушка.

Я впервые видел неподдельный ужас в ее глазах.

– Нет, подпись дяди Мони я нашел в других документах, они были на дискете, но дискету… – я замешкался, соображая, – дискету тоже дал мне адвокат.

– Все ясно. Это – заговор! – определилась матушка.

– И что нам делать? – опешил Кортик. – Это… Это все потому, что вы евреи?

– Ты, – ткнула она пальцем в Кортика, – ни слова не скажешь о подписи Иммануила своему отцу. А ты! – Она повысила голос, повернувшись ко мне. – Ни слова не говоришь дяде Моне! Немедленно поклянитесь жизнью своих матерей, что так и сделаете!

Мы с перепугу поклялись.

– А я… – Матушке хватило пары секунд на раздумья. – Иду в гостиную и буду обо всем этом думать. Если кто хочет попробовать печенье, которое мне очень помогает думать, то поспешите. Оно еще теплое.

Матушка клятвой связала Кортика с его отцом, а меня с дядей Моней, это она сделала не по глупости, а из родственных соображений. И даже печенье с изюмом не помогло ей разобраться и дать потом другие указания. Поэтому с дядей Моней говорил Кортик, а с адвокатом – я. Тем самым мы не причинили жизни наших матерей ни малейшего вреда. Это я придумал так поступить.

Встречу с адвокатом я обставил с жуткой секретностью. Мы должны

были разговаривать в беседке, на которую так любил залетать соседский петух.

– Подслушивающих устройств здесь нет! – заявил я, как только папаша Кортика, проведя рукой по скамейке, собрался усесться.

Он завис задом и подозрительно осмотрелся.

– Не понял?

– В доме говорить нельзя, – разъяснил я. – Там же повсюду ваши камеры наблюдений.

– Не повсюду, – адвокат наконец присел.

– Да, кроме одного туалета и матушкиной спальни внизу.

– Два туалета без камер, – уточнил адвокат. – Иллюзия присутствия родителей рядом с сыном. Но ты зря беспокоишься, передается только изображение. Для передачи звука на такое расстояние нужно слишком дорогое оборудование. Что ты выяснил?

– Нина Гринович дружила с матерью вашей тещи. С Еленой Ландер. Кортик нашел фотографию сорок четвертого года, на которой они вместе. Елена держит на руках маленькую бабушку Асю.

– Почему – Асю? – удивился адвокат.

– Там написано: «Нина и Леночка, Асе 3 года».

– Прекрасно! – Адвокат встал, вероятно, считая мою миссию выполненной. – Этим объясняется наличие извещения о реабилитации в сейфе бабушки Ассоль. Бабушка Ася! – Он хмыкнул.

– Сядьте, – попросил я гробовым голосом. – Это еще не все.

Я думаю, он сел от неожиданности.

– В комиссию, которая разбиралась с врагом народа Ниной Гринович, входил Иммануил Швабер, ему тогда было двадцать три года. Я сравнил подписи дяди Мони на его завещаниях и под приговором, и матушка тоже подтвердила – подпись его.

Адвокат открыл рот, но потом скривил его в усмешке.

– Ну ты даешь, Атила! – сказал он, совсем как Кортик. – Твой дядя Моня имел отношение к этой бумажке в сейфе бабушки Аси?

– Получается, что имел. Но и это не все. Выяснились некоторые подробности появления меня с матушкой в вашей семье. Вы сказали, что именно бабушка Соль рекомендовала вам взять мою матушку в няньки.

– Не просто рекомендовала, а можно сказать – приказала! Нет, сначала она предложила твою мать в домработницы, а потом – в няньки. Пришлось ее послушаться, ведь для проживания внука за городом она предложила свой дом.

– Вы не хотели брать медсестру с ребенком, так ведь?

– Не хотели. Ты не просто ребенок, а инвалид. Извини, но…

– Все нормально. Я инвалид, и осознаю это спокойно.

– Да… О чем это я?.. Мы долго с женой сопротивлялись. Но теща настояла, указав нам на профессиональные навыки и стаж работы твоей матери.

– Моя мать никогда не работала медсестрой.

– Но как же?.. – Он опять вскочил. – Мы проверяли ее документы! У нее был диплом медсестры!

– Диплом был, а рекомендаций не было, так ведь? Не было выписки с последнего места работы.