Американская королева
Шрифт:
Я пытаюсь скрыть свою дрожь. Он не может знать, не может знать, как эти слова действуют на меня. Они пробиваются через кожу и попадают прямо в вены.
Будь моей.
Не «давай сходим на свидание», не «будь моей девушкой». Это было бы более чем банально, и Эш знает это.
Но радость преследует резкий жестокий голос:
Помнишь, как тебе было больно раньше?
Это не может быть правдой.
Это
Скажи «нет».
Уйди.
Я качаю головой, но палец Эштона все еще касается моих губ. Я борюсь с желанием укусить его или облизать. Вместо этого я смотрю ему в глаза и говорю:
— Ты ничего обо мне не знаешь кроме того, что я однажды целовалась с тобой. Этого недостаточно, чтобы построить что-то.
— Тебя пугает, что я думал о тебе так?
На мгновение я задумываюсь. Нет, на самом деле, особенно учитывая, сколько я думала о нем. Даже больше, чем думала — я писала ему. Я помнила о нем.
— Нет. Просто… неожиданно. Я понятия не имела, что ты чувствовал…
Его палец в последний раз скользит по моей губе, а затем переходит к линии моего подбородка.
— Я был на войне, Грир. А потом был женат. Я ничего не мог сделать.
— Я понимаю, — киваю я, и молчу, потому что мои мысли проносятся в голове быстрее, чем бьется пульс, соединяя мои мысли с чувствами.
Теперь я знаю, что Эш думал обо мне так же, как я о нем, все эти годы. Настолько взволнованная его желанием быть со мной, я не могу притворяться, что мысль об этом не вызывает у меня головокружения. Как будто моя кровь насыщена кислотой, а тело переливается эмоциями. Волнение, похоть, облегчение. Но эти десять лет не просто прошли, они оставили на мне несмываемый след. Я влюбилась в Эша, а пришлось наблюдать за тем, как он женится на другой женщине. Я спала с другим мужчиной, только чтобы больше не думать о нем.
Словом, последнее десятилетие послужило суровым уроком для моего сердца, и я была очень способной ученицей. Я построила стены вокруг своих чувств, барьеры, мосты и рвы — все, чтобы защитить себя от подобной раны.
И как я могу думать о том, чтобы сказать Эшу «да»? Как я, осторожная замкнутая Грир, могу согласиться стать его? Что если он снова причинит мне боль? Что если он разочаруется во мне или влюбится в кого-то другого?
И самый большой вопрос из всех — как я смогу встречаться с Эшем, когда позади Эмбри?
Впервые Эш выглядит недоуменно.
— Ты ищешь причины, чтобы сказать «нет», не так ли? — тихо спрашивает он. — Тот вечер не значит для тебя того, что значил для меня?
Я быстро качаю головой.
— Нет, нет. Этот вечер для меня все. Именно поэтому это плохая идея. Кроме того, ты президент, в твоей жизни нет ни времени, ни места для какой-то подруги, и я боюсь, что мне будет больно. Боюсь, мы обнаружим, что между нами нет ничего общего, а наш поцелуй лишь случайность, и даже после этого ничего не будет иметь значения, потому что я все равно полюблю тебя. Я влюблюсь, и даже
— Снова? — спрашивает он.
Я пытаюсь отвернуться, но Эштон не хочет отпускать меня. Он держит мое лицо напротив своего, наклоняясь, пока наши носы не соприкасаются.
— Боже, если бы ты только знала, что для меня значит услышать эти слова, то же самое происходило с тобой, — говорит он хрипло. — Скажи, что мне нужно сделать, чтобы заслужить это. Скажи, что нужно, чтобы заставить тебя чувствовать то же, что я чувствую. Я сделаю это. Все, что угодно.
Я чувствую его дыхание на моих губах. Теплое и близкое. Я должна заставить этого мужчину пообещать, что он будет верен, честен или, по крайней мере, заботлив. Но это было бы слишком близко ко лжи, вместо этого я признаю страшную правду:
— Тебе ничего не нужно делать, Эш. Я уже твоя.
Он выдыхает, вздрагивает и прижимает свои губы к моим.
Он совершенно не похож на наш первый поцелуй, и в то же время он такой же. Я все еще чувствую мягкость, юность и женственность, когда он прижимает меня к своему телу. Я все еще чувствую, что хочу раствориться в нем, во всем и сразу. И его все такие же тихие и глухие гортанные стоны, словно он не в силах помочь себе, будто я безвозвратно лишила его сил, всего лишь позволив прикоснуться к моим губам.
Наш первый поцелуй был импульсивным, волнующим и потрясающим, но незапланированным, поцелуем незнакомцев без прошлого и будущего. Но сейчас Эш целует меня целенаправленно, с обещанием большего, будущего, с привязанностью и заботой. И я целую его как женщина, а не девушка, столь же нетерпеливая, как и тогда, но более опытная. Готовая сдаться.
Мы отстраняемся, и я смотрю ему в глаза.
— Вау, — шепчу я.
— Вау, — он смеется в ответ.
— Это мой первый поцелуй за пять лет. — Не знаю, почему признание вылетает из меня, но это случилось. Я хочу, чтобы он знал, как много значил для меня тогда и как много значит сейчас.
Я вижу, как его брови сходятся на переносице в единую линию от моего откровения, будто он мысленно запоминает эту информацию, чтобы спросить о ней позже.
— Тогда давай запомним его, — и накрывает своими губами мои.
Я чувствую запах листьев и кожи, чувствую тепло его губ и силу рук и затем тону в нем. Без тени сомнения я ощущаю, как он тонет во мне, отдает мне все свои силы. Мы поглощены и воссозданы в один момент поцелуя, пока руки сжимают одежду.
Позади нас раздается легкий кашель, и Эш неохотно отстраняется. Я вижу агента секретной службы, ожидающего у входа в сад.
— Господин президент, пора.
Эш на мгновение прикрывает глаза, а затем открывает их со вздохом.
— У меня встреча с польским послом в четыре.
— Это насчет Карпат? — спрашиваю я. Теоретически война закончилась около двух лет назад, но нет никаких сомнений, что обстановка в том районе еще может перемениться.
— Как и всегда, — отвечает он, печально улыбнувшись. — Лучше бы я провел вечер с тобой.