Амнистия
Шрифт:
Тут Осипов снова заговорил, подвел итог стоим долгим раздумьям.
– Да, деньги быстро кончаются, – сказал он. – Любые деньги, даже самые большие, кончаются очень даже быстро.
Метров за двадцать до берега Осипов выключил мотор.
Лодка беззвучно скользила по воде, наконец, её нос мягко ткнулся в песчаный берег. Опередив пассажиров, Осипов прошел с кормы на нос. Он спрыгнул вниз, едва не зачерпнув воды короткими голенищами сапог. Он потянул лодку на себя, вытащил её нос далеко на берег. Локтев, а за ним Журавлев, прихвативший с собой обе лопаты, сошли следом.
Взобравшись на песчаный откос, Осипов поманил их рукой.
Видимо, остров время от времени посещали здешние рыбаки и туристы байдарочники. Последним взобравшись на откос, Локтев увидел три остывшие пепелища от костров. Дальше, за прибрежными соснами виднелся небольшой домик из круглого леса, дверь которого подпирало полено. В этой избушке рыбаки, застигнутые на озере непогодой, коротают часы под шум дождя и ветра. Спутники прошли мимо домика по узкой, едва приметной тропке, отдалившись от берега метров на двести.
Осипов остановился под деревом, показал пальцем на бугристую под слоем мха землю.
– Вот здесь.
Журавлев сунул ему в руки лопату.
– Хорошо. Теперь копай.
Осипов, на которого вдруг нашла странная робость, отступил на шаг, передернул плечами, словно в ознобе.
– Может не надо? – спросил он. – Я говорю, здесь могила. Точно. Да и что мы там увидим? Два трупа – всего делов.
– Копай, – сказал Журавлев.
– Да что мы там увидим? – повторил вопрос Осипов. – Документы у них из карманов повытаскивали и в костре спалили.
– Копай, а то засветло не управимся за разговором.
Осипов тяжело вздохнул, скинул с плеч и бросил на землю брезентовую куртку. Журавлев ни шляпы, ни пиджака снимать не стал. Он поплевал на ладони, воткнул в землю лопату, проверяя, мягкий ли грунт.
Почва оказалась песчаной, очень легкой. Осипов копал быстро и сноровисто, отбрасывал землю недалеко, чтобы потом легче было засыпать могилу. Журавлев, наоборот, вкладывал в свой простой труд слишком много усилий. Он работал медленно, тяжело пыхтел, отдувался, словно тащил тяжелый воз.
Локтев шагнул вперед.
– Давайте я покопаю.
– Ничего, сам поработаю, – упрямо помотал головой Журавлев. – Это у меня вместо зарядки. Чтобы лишний вес согнать.
Локтев отошел в сторону и прислонился спиной к сосне. Он подумал, что странная это зарядка, раскапывать чужие могилы. И, действительно, зачем все это нужно, если Осипов уже все рассказал? В деталях воссоздал картину того годичной давности трагического вечера. Что хочет найти Журавлев в могиле?
Локтев на минуту закрыл глаза. Сделалось совсем тихо.
Где– то в вышине пела незнакомым голосом птица. Еще было слышно, как входят лопаты в грунт, как сыплется песок вперемежку с мелкими камушками. Локтев открыл глаза. Яма сделалась уже довольно глубокой, Осипов, ожесточенно махая лопатой, углубился в землю едва не на метр. Журавлев тоже спустился вниз. Он, слишком толстый и неповоротливый, только мешал Осипову работать.
– Фу, мать их, жуки какие-то полезли, – сказал Осипов. – Все, перекур.
Он выбрался из ямы, вытащил из-за уха сигарету, чиркнул спичкой. Осипов облокотился на черенок лопаты, поставив его себе под плечо, глубоко затянулся дымом. Журавлев, не желавший останавливаться, стал копать один.
– Ты не торопись, – сказал ему Осипов сверху. – Могила неглубокая. Если жуки полезли, считай, все. Приехали.
– Да, – согласился Журавлев. – Земля тут совсем мягкая. Скоро уже…
Локтев перестал слушать. Он смотрел вверх, ощущая позывы тошноты. Он боялся показать свою слабость посторонним.
Ветер налетел с озера. Сосны закачали верхушками, издавая странные звуки, похожие на скрип половиц в чужом незнакомом доме. Сверху посыпалась, закружилась в воздухе сухая хвоя. Солнце погасло, на него набежала неизвестно откуда прилетевшая темная туча.
Осипов бросил короткий окурок в траву. Он спрыгнул в яму, стал копать осторожно, стараясь не вгонять лопату в землю на полный штык. Локтев посмотрел на часы. Господи, только восемь утра. Кажется, часы встали. Нет, секундная стрелка бегает, отмеряя деление за делением.
– Все, стоп, – сказал Осипов. – Вот он, первый. Они один на другом лежат. Сверху этот черноволосый Алтынов.
– Точно, вот первый.
Журавлев положил лопату, встал на корточки.
– А что это у него одежда вся в мелкие клочья изрезана?
– Забыл сказать, – Осипов поскреб затылок. – Их перед тем, как в яму бросить, лопатами изрубили. Субботин так сказал. Ну, все выпивши были. Подходили по очереди и рубили их лопатами.
Локтев привалился спиной к сосне. Показалось, до него доходит сладко гнилостный аромат человеческой плоти. Он прикрыл нос ладонью, но запах не исчез. Локтев почувствовал покалывание в животе, напоминающее острую изжогу, сплюнул на землю тягучую слюну.
– Раз уж такое дело, раз уж мы их откопали, надо бы трупы хоть в брезент завернуть, – сказал Осипов. – У меня в лодке брезент лежит. Большой кусок. Будет он им вместо гроба. А то не по-людски все это…
– Можно ещё и табличку поставить? – предложил Журавлев.
– Какую ещё табличку? – опешил Осипов.
– Обычную табличку, какую на могилах ставят. И надпись: «Здесь лежат Алтынов и Яновский. Убиты бандитами».
– Вы уж скажете, табличку. А вот брезент надо обязательно принести.
– Да подожди ты со своим брезентом, – остановил его Журавлев. – Упекся тебе брезент. Сейчас хочу на второго посмотреть. Я перекурю. А ты этого на бок положи, чтобы я другого увидел.
Закинув вверх колено, Журавлев, тяжело дыша, выбрался из могилы. Он сунул в рот сигарету, прикурил от зажигалки. Вытерев платком испарину, расстегнул пиджак.