Аморальные байки с плохими словами
Шрифт:
На закате солнца прикатили в житомирские карьеры. Там Георгия уже старый друг ждал: под навесом на клеенку пару бутылей водки выставил, сало нарезал, картошки в масле принес. Ну, если русские после первой не закусывают, то русские украинцы не закусывают совсем. Только занюхивают.
Сидим, лечим водкой мой насморк, занюхиваем салом, а Жорик былые подвиги вспоминает. Примерно к концу второй бутылки у меня пропали сопли и нарисовалась биография клиента. Оказывается, он еще в перестроечные времена, будучи майором внешней разведки, помог в Чуркестане какому то чингизу на трон взойти. Ну, не сам конечно, с подразделением "Альфа"… Так вот, после инаугурации новоиспеченный президент в порыве чувств одарил Георгия эшелоном верблюжьих шкур и дал зеленый
На московских ресторанах мы уже допивали третий флакон шайтан-кумыса и должны были перейти к обсуждению особенностей чешской планировки квартир тридцатых годов… Но меня почему то взяли под руки и отнесли в большую комнату с тюлями на окнах. Насморк исчез и вместе с ним пропал мой голос. В ушах гудела ирландская волынка, визжали скрипки и дребезжали бубенцы…
Я лежал на замусоленом диване когда стены вдруг сдвинулись и мебель ритмично закружилась по комнате. Тюлевые шторы задевали мою голову и в отрывном календаре, летящем на тумбочке, я пытался разглядеть рецепт горохового супа …Так, набирая скорость, комната вертелась всю ночь и лишь засветло эта карусель прекратилась.
Обнаруживший меня поутру Жорик, почесал сначала ноги в красных шортах, потом поискал пульс у меня на шее. Затем поднял меня с влажной простыни и перенес утомленное алкоголизмом дизайнерское тело на переднее сидение джипа. Одел на меня свои черные очки:
— Поехали гранит выбирать, архитектор. Я буду образцы показывать, а ты глазом моргай. Если раз моргнул — значит "да". Два раза — "нет". Понял?
Я моргнул один раз: Хули тут спорить, все равно речь отнялась, лежу как корнеплод на грядке, даже губы не слушаются… Организм полностью перешел в вегетативное состояние и атрофировался. И ладно бы только губы, а то ведь и сознание какое то перфорированое стало: вроде бы все помню, но отдельные фрагменты выпадают. Вот вижу — Жорик в красных шортах за рулем Тойоты сидит, а зачем — убей не помню. Еще всплыл в мозгу роскошный бюст учительницы французского, однако город, в котором я нахожусь — напрочь выбило из головы. Ну, еще вспомнил, что я дипломированый архитектор… ага, значит приехали что то построить… Или сломать, один хрен…
Покатили по карьерам, ну там, Маславский, Богунский, Белогорский… все изъездили. Я полный багажник образцов наморгал. Остался Лезниковский карьер, едем туда.
На входе охранник встречает, видать служивый — плечи в наколках: ВДВ-78 и прочие тигры с розами. Бегает вокруг джипа, куски камня подносит, а я левым глазом подмигиваю изредка.
Вдруг этот десант разрисованый хватает моего Жорика за руку и тянет в шаткий сарай, мол, сейчас покажу штуку одну невиданной красоты. Пару минут из сарайчика доносятся возгласы восторга, потом к машине выбегает Георгий. Хватает мою, вернее, не мою, а витькину рулетку и бежит что-то мерять. Затем пулей выскакивает обратно, из целлоффанового кулька пачку долларов отслюнявил и джип свой к сарайчику задом перестроил. Гляжу в зеркало: татуированый с подельниками в багажник каменюку офигенную запихивают, а Георгий счастливый как юный жених скачет рядом, покупку пенопластом обкладывает.
Оказалось что купил он резной камин из серого камня. С гранитными русалками на фасаде. Десантник его три года выпиливал, теперь толкнул удачно.
Отъехали из карьеров, Жорик жмет на Ужгород и радуется:
— Вот удача, Валдис, как раз в размер попал. Ровно метр десять ширина. У тебя там в проекте ниша нарисована промеж колонн, метр двенадцать записано: я глянул — четко встанет!
"Хер там у тебя встанет, — думаю, — ты же, разведка, десять центов с витькиной рулетки не отнял… Я ведь моргал как мог, да хули теперь — недоморгал… Загрузили, едем."
Вернулись в Ужгород, я постепенно из мешка картошки опять в социальный элемент превратился: членами овладел, голос вернулся, правда, слабый. Витька с Йонасом сразу бросились камин выгружать, жилы рвут, каменюку на второй этаж тянут. Ну, я, само-собой, помочь им никак не мог, поэтому меня Жорик по-тихому вернул прямо к жене в объятия.
Поутру просыпаюсь от звонка. Жорик звонит в недоумении:
— Архитектор, друг, поясни такой феномен: принесли этот камин в квартиру, а он, сволочь, в нишу не лезет… Восемь сантиметров лишних торчит. Теперь голову ломаю; то ли квартира усохла, то ли камин разбух. Загадка века, бля…
— Приеду, разберусь, — слабым голосом отвечаю, — только не вздумайте, Георгий, нишу разбивать — весь дом завалится к ядрене-фене… Там несущие колонны в стальном бандаже все перекрытие держат. Похоже, придется Вашим русалкам гранитные сиськи ампутировать.
Два дня мозгами скрипел, как бы этот камин фантастический в нишу засунуть так, чтобы чешский дом в центре Ужгорода не завалить, но верно сказано: нельзя выдавить невыдавливаемое и вжать невжимаемое. Никаких вариантов, хоть плачь… Вдруг Жорик прикатывает, светится от счастья:
— Валдис, поехали со мной, — ладони потирает, — я такое место своим русалкам нашел!
Качусь в Ужгород, а в мозгу воспаленные мысли бродят: "либо нишу раздолбал, дурачок,… либо в спальню своих девок каменных сунул, но там же места нет, фиг к постели проберешься."
Однако, как оказалось, Жорик нашел гениально простое решение: он квартиру продал каким то чучмекам и сразу купил новый дом на Авангарде. Огромный домяра с двумя гаражами и бассейном. А гостинная такая, что четыре камина можно поставить. К тому же самопроизвольно разрешилась проблема с забитыми дымоходами в предидущей квартире: Витька, этот питекантроп, туда мусор и остатки гипсовой шпаклевки сбрасывал, лень было на улицу таскать. Ну, они и забились до верху. Хорошо, хоть соседей не залил, подсобничек хренов.
Пришлось интерьерами дома заняться. Хули, я же бабки взял вперед, теперь не отвинтишься. Полтора месяца с Йончием и Витьком повкалывали, но ремонт закончили. Красота получилась несказанная: стены травертином одели в цвет слоновой кости, шведский паркет из нигерийского зебрано, карнизы в кракеллюрах, вишневая мебель в буйволовой коже, люстры с орлиными головами да канделябры позолоченные, лиловые портьеры с кистями и бахромой, а посреди этого благолепия царит гранитный полированый камин с хвостатыми русалками на фасаде. И, то ли от этих девок каминных, то ли от вина токайского, но у Жорика вдруг мужская сила появилась — стала у него одна мамзель отираться с серьезными планами на жизнь. Вежливая такая фифа, все время нас кофем угощает с печеньем. Вроде Анжелой звали, не помню уже.
Дело подошло к свадьбе. Жорик внезапно захотел жениться и торжества были назначены на субботу. То есть на завтра. Мы как раз закончили свою работу, Георгий был доволен и со мной щедро расчитался. Собственно, это и объясняет факт наличия в заднем кармане моих брюк двенадцати тысяч долларов. Приглашенные гости, а это были его старые друзья-туркмены в цветастых стеганых халатах, сидели в гостинной на ковре и кормили друг друга изюмом. На смуглых лицах были белоснежные улыбки, а пальцы искрились от обилия алмазов в перстнях из белого золота. С туркменами также был молодой немецкий инженер — он приехал в Ужгород осматривать газовые системы. Дело в том, что Георгий только что удачно воткнулся в газовый бизнес и теперь подвязался поставлять туркменский газ в немецкие поселки. Стал ключевым звеном, так сказать, между Европой и Азией. Думаю, и свадьбу он затеял с тем, чтобы свести воедино нужных ему деловых людей. Теперь он приводил в порядок двор: косил траву, спускал из бассейна грязную воду и ходил по саду выискивая засохшие деревья. Похрамывая, утром Витька уронил Жорику на ногу тяжелый пакистанский комод икрустированный перламутром, внешний разведчик внимательно осматривал каждое дерево. Возле пасеки, она Георгию досталась с домом, он обнаружил старую вишню, которая никак не вписывалась в идиллическую картину предстоящей семейной жизни. Было принято волевое решение немедленно спилить дерево.